Одиссей Полихроніадесъ

Опять мн пришлось согласиться съ докторомъ. Я чувствовалъ, что онъ все возвышается и возвышается въ моихъ глазахъ; я не понималъ только того, что онъ хочетъ сказать своимъ аристократическимъ воспитаніемъ?

Разв не аристократы Куско-бей и другіе архонты? Роды ихъ — старые торговые роды Эпира; они богаты, имютъ хорошіе дома, начальствуютъ надъ ремесленниками и сельскими людьми, садятся у консуловъ въ пріемной, имютъ голосъ въ митрополіи и въ Порт…

Посмотримъ, что скажетъ объ этомъ г. Благовъ; когда прідетъ, я, можетъ быть, ршусь спросить у него, если онъ попрежнему будетъ ко мн благосклоненъ.

VI.

Консулы не подчиняются у насъ въ Янин старому восточному обычаю, по которому живущій въ город длаетъ первый визитъ новопрізжему.

Они и тогда, когда сами вновь прізжаютъ, и тогда, когда наши мстные люди посл нихъ прибываютъ въ городъ, ждутъ первыхъ посщеній отъ насъ. Между собой, какъ равные съ равными, они слдуютъ нашему примру; новый консулъ ждетъ дома посщеній отъ консуловъ, прежде его прибывшихъ въ Эпиръ. Исключеніе одно — паша. Къ нему какъ къ сановнику, гораздо ихъ высшему по чину, консулы дутъ первые. У эллинскаго консула отецъ мой былъ вскор посл прізда своего, но не засталъ его дома. Не засталъ онъ дома и г. Бакева, который въ отсутствіе г. Благова управлялъ русскимъ консульствомъ. Я очень желалъ видть г. Бакева и посмотрть, какой онъ. На мое несчастіе, онъ даже самъ два раза заходилъ къ доктору, на первой же недл посл нашего прізда, но оба раза меня не было дома. Одинъ разъ меня увелъ къ себ на домъ старикъ, ходжа Сеферъ-эффенди, чтобы познакомить меня съ сынкомъ своимъ, Джемилемъ, очень милымъ юношей, моихъ лтъ; а другой разъ я, по приказанію отца, ходилъ кое-какія вещи покупать на базаръ.

Такъ я дней около десяти, думаю, прожилъ въ город и не видалъ еще ни одного иностраннаго агента. На второе воскресенье отецъ сказалъ мн: «Однься и причешись почище: мы пойдемъ сегодня ко всмъ консуламъ». Онъ сказалъ мн при этомъ еще, что г. Бакевъ много разговаривалъ съ нимъ, когда въ послдній разъ сидлъ у доктора, и приглашалъ его заходить почаще въ консульство; принялъ изъ рукъ его т статистическія тетради, которыя мы заготовляли въ Загорахъ по просьб г. Благова, и даже просилъ его совта по тяжбному длу между однимъ турецкимъ беемъ и бдными христіанами.

— Я знаю коротко это дло; оно старое, оно возобновлялось при двухъ пашахъ, — сказалъ отецъ. — И Коэвино крпко просилъ меня объяснить г. Бакеву всю правду. Г. Бакевъ сказалъ мн: «Я вамъ врю. Я даже согласенъ показать вамъ ту записку, которую я составилъ объ этомъ дл». Посмотримъ.

— Кто же этотъ бей? — спросилъ я у отца.

— Этотъ самый Абурраимъ-эффенди, котораго ты здсь видлъ, — отвчалъ отецъ.

— А какъ вамъ показался г. Бакевъ? — поспшилъ спросить я съ любопытствомъ.

Отецъ улыбнулся и подумалъ; потомъ сказалъ:

— Ни перваго нумера, ни самаго послдняго, а средняго. Не той выдлки, къ которой относится нашъ Благовъ, а подешевле. Вотъ самъ увидишь.

Я одлся и причесался не безъ волненія внутренняго; мн было и пріятно и очень страшно, что я пойду теперь ко всмъ представителямъ европейскихъ державъ. Феска у меня была новая, но полосатый халатикъ мой (хотя тоже свжій и изъ хорошей матеріи) и верхняя широкая одежда моя изъ тонкаго сраго сукна меня очень тревожили и смущали. Ахъ, какъ я бы радъ былъ въ эту минуту самой дешевой европейской жакетк. Бьпъ можетъ и консулы подумаютъ про себя то же самое, что Коэвино громко сказалъ: «Этотъ молодой малъчикъ носитъ «турецкій саванъ». Но, что длать? Терпніе! Имя эллинскаго консула было г. Киркориди; многіе полагаютъ, что родной отецъ его былъ изъ армянъ. Онъ давно состоялъ на служб по разнымъ городамъ Турціи. Вс въ город про него говорили, что онъ человкъ опытный, но слишкомъ осторожный, смирный и тяжелый и потому ни вреда, ни пользы большой никому не длалъ. Онъ былъ вдовъ и жилъ скромно и уединенно, съ незамужнею дочерью, уже не слишкомъ молодою.

Жилище его было бдно и довольно пусто.

Мы увидали здороваго, свжаго, очень толстаго старика, степеннаго, солиднаго, дйствительно очень осторожнаго.

Принялъ онъ отца — не могъ я и понять — хорошо ли, худо ли. Какъ будто внимательно, а вмст съ тмъ какъ будто и холодно. Отецъ тоже хитрый; началъ его испытывать понемногу. Это я сейчасъ же понялъ. Сперва онъ разсказалъ ему о своемъ затруднительномъ положеніи въ Тульч и о томъ, что отъ англійскаго вице-консула Вальтеръ Гея видлъ больше защиты, чмъ отъ своихъ греческихъ консуловъ, и прибавилъ, что онъ и теперь очень боится бьть вынужденнымъ прежде времени отсюда ухать съ больными глазами.

— Да, непріятно, — говорилъ консулъ. И потомъ прибавилъ, вздохнувъ: — Турція!

Потомъ отецъ сталъ говорить про г. де-Леси, здшняго англійскаго консула.

— Я его давно знаю, — сказалъ отецъ, — онъ у меня домъ нанимаетъ. Старъ, ничмъ не занимается, кавасса своего, турка, говорятъ, во всемъ слушается.

На это консулъ нашъ отвчалъ:

— Да. Онъ въ лтахъ, это правда. — И только.

Отецъ опять: — Длъ не любитъ.