Однажды на том берегу…

Когда все вповалку в одной юрте улеглись спать, все ее мысли были только о Кулпан. Молодой доктор еле дождалась следующего дня, встала рано, все-таки она сноха и надо было помочь, поучаствовать в хозяйственных делах. И вдруг увидела счастливо улыбающуюся вчерашнюю пациентку. Кулпан со слезами поблагодарила Фаризу и призналась, что спала впервые за несколько дней. А та боится повязки снять, которые надо было сменить, вдруг что-то пошло не так за ночь? Опять развела марганцовку и давай по одному разбинтовывать пальцы. Ни один палец не дал осложнения! Опять подержали руки в растворе, снова пригодился коньяк, потом забинтовали.

Ерболат сиял так, как будто он сам проводил эту операцию накануне. Он был очень горд своей женой, мол, вот видите, а вы придирались.

Весть об этом чудесном исцелении моментально распространилась на все ближние отгоны.

К обеду возле юрты, где гостила Фариза с семьей, собралась толпа людей: женщины с детьми, старики. Кто-то просил, чтобы дали лекарство от поноса у детей, у некоторых были запущенные и уже гнойные дерматиты, третьи еще на что-то жаловались. Лекарств эти простые люди, естественно, никаких не принимали, к врачам не обращались. Регулярного сообщения с центральной усадьбой или с городом не было, нужно было специально с кем-то договариваться, чтобы отвезли-привезли. Оставить скот и уехать куда-то, даже на время, они не могли. Так и жили, надеясь только на бога.

Особенно запомнилась Фаризе одна бабушка. Она жила с внуком и снохой в одной юрте, молодые лишь недавно поженились, а старушку мучила бессонница. Всю ночь не спит, встает, ходит, кряхтит. Старая женщина со слезами умоляла Фаризу:

– Дочка, дай мне какое-нибудь лекарство, чтобы спать или хотя бы умереть. Сама мучаюсь и молодым мешаю.

А та ничем помочь не может ни ей, ни большинству других просителей. Решила каждому написать на бумажке название препаратов, которые могли бы помочь, если кто-нибудь съездит и купит их в городе. Хотя кто будет обращать внимание на банальный понос или бессонницу какой-то старухи. Эта бабушка была в таком отчаянии, совсем ничего не слушала, все показывала на свою сумочку для лекарств и просила дать средство для сна. Никакие доводы до нее не доходили.

– Бабушка, родненькая, да я бы рада помочь, но нет тут таких лекарств. Надо в город ехать.

Но та в мучительном безумии все ходила за доктором по пятам и жалобно просила, просила…

В конце концов, жене Ерболата даже пришлось спрятаться за сиденьями автобуса, который приехал за ними, потому что несчастная женщина все ходила и кричала:

– Где та девушка? Найдите ее! Куда же она подевалась?

Так и уехали.

Кулпан позднее родила троих детей, стала депутатом областного совета. А Ерболат с Фаризой завоевали уважение у земляков мужа после этого случая и наконец-то перешли в статус желанных и почетных гостей.

Когда вышла замуж его сестренка Гульмира, Ерболата с семьей чуть ли не первыми пригласили в гости в отдаленное хозяйство, где-то далеко в песках. Те, кто разводил овец, коров и верблюдов, жили в основном на отгонных участках около мелких водоемов, где можно было пасти скот. Это были совершенно недоступные на обычном транспорте, первозданные, но известные всем поколениям скотоводов места без единого намека на цивилизацию и технический прогресс. Пастухи находились там месяцами, и если в семьях были дети, то их отдавали в городской интернат.

Сначала на уазике их довезли до поселка Мойнак. Это оказалась центральная усадьба, домов там было 10-15. Дальше машина проехать не могла, дороги не было. Где-то после обеда подъехал трактор с прицепом для перевозки различных грузов. Сели в прицеп и поехали. Лишь через три часа трактор остановился и замолк.

Прибыли.

Хозяева предупреждены заранее не были, но встретили радушно – ведь приехал старший брат снохи с семьей из самой Алма-Аты. Было уже около полуночи, их завели в небольшое помещение, врытое в землю, с окошком на потолке. В одной комнате готовили еду, в другой спали. Хозяева сразу же принялись резать барана по такому случаю. Фариза была так разбита дорогой, что вместе с дочкой легла возле печки и уснула. Вокруг суетились, варили мясо, катали тесто, но у нее не было сил даже открыть глаза.

Утром она проснулась от какого-то шума и ходьбы. Тут встают рано, на рассвете. Поднялась вверх по ступенькам и ахнула. Вокруг, куда хватало глаз, виднелись барханы песка. Он не был совсем безжизненным, кое-где виднелись растения без листьев, верблюжьи колючки. Песок был такой однородный, такой чистый, желтый, все время хотелось его трогать и пересыпать в руках.

Недалеко от землянки стояли загоны для скота: бараны, несколько коров и верблюдов, некоторые из которых лежали на земле. До жары нужно было отогнать скот на пастбище. Там, где уровень воды был близок к поверхности, росла трава, были вырыты скважины, рядом с которыми поили скот в длинных желобах. Скот был совхозный, лишь некоторые из животных принадлежали хозяевам.