Однажды на том берегу…

Куанткан говорил так спокойно и миролюбиво, словно не было между ними тех самых зияющих дыр. Он искренне хотел обо всем знать, но Ерболат этого не понимал. Он теперь вообще ничего не понимал, чувствовал себя глупо и от этого нервничал.

– Почему ты меня все время о чем-то спрашиваешь, зачем это нужно? – хмурясь, сказал он.

– Это ты ко мне приехал, может, это тебе от меня что-то нужно?

– Да, но ты сообщил, что лежишь в больнице…

– А разве я тебе об этом сообщал? – спокойно спросил Куанткан.

– Нет, но мне рассказала…

– А не расскажи она, что я в больнице, ты бы приехал? – Куанткан смотрел в глаза сыну и едва заметно улыбался, по-доброму так.

– Так значит, ты все-таки хотел меня видеть? – вопросом на вопрос ответил Ерболат.

– Конечно. Я же твой отец, почему я не должен хотеть видеть своего сына? Я всегда хотел тебя видеть, но мог ли я? – теперь уже грустно произнес отец.

– Но ведь ты никогда не интересовался моими делами, – еще обиженно, но уже без энтузиазма произнес Ерболат. – Я тебя не узнаю, хотя как мне тебя помнить, если тебя рядом никогда и не было?

– Ну и как же у тебя дела? – как бы, между прочим, спросил отец.

Cын уже не выдержал и крикнул:

– Прекрасно! Да! У меня – все хорошо, но ты к этому руку не приложил!

– Если бы ты дал мне приложить руку, то учился бы на техническом в Ташкенте, а не в Алма-Ате на зооветеринарном. И жил бы сейчас рядом со мной, с женой из здешних мест.

Куанткан продолжал невозмутимо возиться с удочкой.

– Это твой выбор…

И тут Ерболат раскрылся. Он сжал кулаки и начал яростно бить ими в песок.

– Ну да, откуда тебе было знать, что в старших классах я полюбил девушку! И в Алма-Ату поехал только из-за нее, – воскликнул он. – Я все свои победы в боксе, волейболе, баскетболе посвящал только ей одной. Она была красива, так хорошо училась, что я боялся смотреть на нее, не то, что подойти. Ну, кто я такой, из бедной семьи, ни отца, ни матери, одежда вся старая. Знал бы ты, из какой она семьи – богатой, обеспеченной. Она так красиво одевалась, и все ей завидовали! А у меня была одна мечта – пригласить ее в кино. Но я чего-то ждал и боялся. Боялся и ждал… Всё стеснялся своего происхождения!

Глаза Ерболата наполнились слезами, а отец, пожалуй, впервые смотрел на него с нескрываемым интересом. Уж кому, как не ему, было знать о подобных любовных переживаниях. Он хотел что-то вставить, но сын так распалился, что его было уже не остановить.

– В первый раз к ней подошел уже на выпускном… Да какой там! Даже не посмотрела на меня. Потом все мои одноклассники разъехались учиться, кто в Киев, кто в Харьков, а я все думал, куда же она поедет? И тут ты со своим Ташкентом… Я-то сначала согласился на твои уговоры. Но пока я там учусь – ее же уведут!

– Почему же ты мне все тогда не рассказал? – усмехнулся отец.

– Не знаю. Думал, не поймешь. Да и потом, как назло, хорошо сдал все экзамены. Я же думал: завалю их и уеду. Глупо все получилось, – было видно, что Ерболат жалеет о том, что проявил тогда нерешительность и перед девушкой, и перед отцом.

– Она училась в Медицинском институте и жила в общежитии, где я ее и разыскал. Все приходил и смотрел на нее со стороны, боялся подойти. Однажды выпил немного для храбрости, принарядился и подошел к ней с цветами. А как она изменилась! Знал бы ты, какая она стала красивая! Я осмелел и предложил ей встречаться, сказал, что она давно мне нравится. Она ответила, что знала об этом, но сейчас уже поздно, у нее есть парень и у них серьезные отношения.

– Как звали-то ее? – улыбаясь, поинтересовался Куанткан.

– Да какая теперь разница! – зло ответил сын и с силой бросил в воду ком мокрого песка.

– А ты молодец, – неожиданно произнес отец. – Из-за любви стоит иногда совершать такие поступки.

Он отложил удочку и погладил сына по спине.

– Мне знакомы твои переживания. У меня тоже была первая любовь к девушке, которую уже засватали за другого. И она меня любила. А какие красивые стихи мне писала! – Куанткан мечтательно посмотрел на небо. – Я тоже совершил ошибку, о которой потом жалел всю жизнь. Послушал чужих советов и отрекся от нее. А потом все пошло-поехало… Твоя мать мне ее напоминала очень, мы с Фаридой тоже переписывались стихами.

– Зачем же тогда ты ее бросил? – жестко спросил Ерболат.

Было видно, что Куанткана задели слова сына, он поднялся.

– Ни одна из них: ни Жансая, ни Фарида, ни Токжан не могут сказать, что я не отдавал им всего себя. Каждая из них была любима. Да! Мне приходилось между ними выбирать, но с каждой из них я был настоящим. Знаешь ли ты, как пропитываются влюбленные густым мерцающим веществом, из которого нельзя, да и не хочется выбираться? Если любишь, то надо любить, пока сердце не задымится.

Он выразительно сжал кулак и поднял его над головой, потом сел на свое место и уже спокойным тоном продолжил:

– Конечно, кто не любит, тот менее уязвим. Настоящая любовь – это испытание, которое не каждый выдержит.

Ерболату эта фраза показалась чересчур пафосной, книжной, он снова вгляделся в лицо отца, холодея от мысли, что не узнаёт его…

– А сейчас ты кого-то любишь?