Однажды в Мидлшире

– Не волнуйся. Все достойные меня партнерши сейчас на гастролях. Правда, Сью, я уже достаточно взрослый, чтобы несколько часов побыть в одиночестве.

– Ладно. Джо! Мы опоздаем на автобус!

Джо подхватил рюкзак, обнял деда («Веди себя хорошо!»), и они со Сьюзан наконец ушли. Гас выждал некоторое время. Он даже полистал «Древесный вестник», но там писали полную чушь и для тех, кто заботится о деревьях, использовали слишком много бумаги. Садовник бросил журнал к камину. Пойдет на растопку.

Ветер постучал в окно ивовой ветвью. Огастес Бушби взглянул на часы, принял таблетку и решил, что пора. Он вышел из дома.

Колючий воздух тут же заставил его прищуриться. Ветер дернул за полу тулупа и крепко поцеловал в щеку. «И я скучал», – подумал старик. Он вдохнул полной грудью. Перед ним пушистым грязноватым пледом расстилалось поле, а за полем чернели росчерки спящего леса. Впервые за свою жизнь Гас Бушби подумал, что до леса далеко и он может поскользнуться и упасть где-нибудь в поле. Секунду спустя эта мысль показалась ему нелепой. Он громко фыркнул.

Земля знала, кто заботится о ней. Земля не позволит ему пострадать.

Но даже земля не могла вернуть Гасу молодость. Когда деревья из черных росчерков превратились в молчаливых гигантов, он уже порядком запыхался. Старик остановился возле того самого дуба, где Джо впервые увидел лесовика, и позвал:

– Эймос!

Лесной мальчишка появился сразу. Он встал перед старым садовником, неподвижный и испуганный.

– Ну, привет, – сказал Гас. – Показывай. Только, пожалуйста, больше не превращайся… в себя. Второго инфаркта я не переживу.

Лесовик неуверенно улыбнулся. Он подошел к старику почти вплотную и внимательно посмотрел на него снизу вверх.

– Далеко. Не дойдешь.

– Есть идеи?

Эймос кивнул.

– Транспорт. Жди.

Когда лесной мальчишка вернулся, садовник уже успел основательно продрогнуть. Гас переминался с ноги на ногу и похлопывал себя по бокам, поэтому не сразу услышал шаги. А когда услышал и обернулся…

– Ты что, серьезно?

Эймос пожал плечами.

– Транспорт. Больше нет.

Старик посмотрел на транспорт, на лесовика, на лес и махнул рукой:

– Уговорил. Едем. Только без фокусов.

Виктор ввалился в редакцию, открыл ноутбук и уставился в него невидящим взглядом. Прошло несколько минут.

– Эй, ты в порядке? – Менди пришлось хлопнуть его по плечу.

– Я… О. Да. В норме. Собираюсь с мыслями.

Журналистка проницательно прищурилась. Она наблюдала, как Виктор раскладывает на столе диктофон, наушники и блокнот. Он двигался как сомнамбула и был где-то очень далеко. Менди предполагала, что Рождество в колонии произведет на него впечатление, но не думала, что такое.

– Было так плохо?

Виктор мотнул головой. Он вернулся в реальность.

– Нет. На удивление, было вполне мило. Этих женщин почти никто не навещает, знаешь? Как и стариков. Так что объединить их оказалось не такой уж плохой идеей.

– Но тебя что-то зацепило, – сказала Менди.

– Нет. Да. Одна женщина. Ее посадили за двойное убийство. Муж и его брат. Но ты бы видела ее глаза!

Менди поджала губы. До Мидлшира она работала в большом городе, в отделе криминальной хроники, и могла бы многое порассказать о глазах преступников. Особенно после того, как оглашали приговор. Удивительно, как искренне порой люди верят в собственную безнаказанность! Все-таки Виктор еще очень наивен.

– Я порасспрашивал о ней, а потом попросил показать ее дело. Мне отказали.

– Конечно, ты не родственник и не юрист, – ответила Менди.

– Да, но начальница тюрьмы когда-то училась у Евы Кло, и когда я упомянул, что мы знакомы, и показал ей рецепт печенья, она стала разговорчивей. Личного дела я, конечно, так и не увидел, но это и не понадобилось.

Менди была впечатлена. Она подалась вперед, и взгляд ее стал почти хищным.

– Так и будешь тянуть или все-таки расскажешь?

И он рассказал. Жуть длиной в десятилетия уложилась в несколько минут, после которых воцарилась тишина. Менди запустила руку в челку.

– И все это было в Мидлшире.

– На окраине, но да.

– И она там уже десять лет.

– Да. Защита была никакая, Менди. Они даже не проверили ее медкарту.

– С маргиналами обычно так и бывает, а она с юности была очень бедовая. – Менди встрепенулась. – Вот что мы сделаем. Закончи то, что от тебя хочет Дропс, и подумай, как ты будешь об этом писать. А я гляну, что писали о процессе десять лет назад.

– А как же твои…

– Благотворители? Брось. Возьму прошлогодние шаблоны и впишу другие имена. Это единственное, что меняется на рождественских обедах.

* * *

– Ну и дела.

Старик Бушби осторожно слез с транспорта. Два дерева возвышались перед ним в черном молчании. Их ветви переплелись, будто они старались укрыть друг друга от беды.

Молния ударила точно в середину. Оба ствола стояли истерзанные, с обнаженным нутром. Садовник покачал головой:

– Плохо дело. Что ж ты, малец, сразу-то не пришел?

– Страшно, – сказал лесовик.

Бушби снял перчатку и провел ладонью по сколу ствола. Дерево не шелохнулось, но будто вздохнуло, и он отдернул руку.

– Спят, – сказал Эймос. – Не будить. Больно.

– Еще бы.

Он снова положил руку на ствол и осторожно погладил кору.

– Вылечишь? – спросил лесовик.