Огонь под пеплом

Александр вернулся к танцам, а Лубяновский прошел в свою контору. Николин день уже завтра! Надо послать кого-нибудь домой предупредить жену. К ним гости званы на обед, но что поделать — воля государя. Пусть жена распорядится, чтобы ему собрали в дорогу самое необходимое. И денег нужно захватить с собой — мало ли, сколько придется пробыть в Белокаменной. Быстро набросав записку супруге, Федор Петрович сел писать к московскому главнокомандующему и президенту Дворцовой конторы. В полчаса оба рескрипта были готовы, император снова отлучился в кабинет и подписал; курьер умчался в декабрьскую ночь. Следом за ним, прямо с бала, выехал и государев поезд; под утро остановились отдыхать на даче князя Барятинского, чтобы Слободской дворец успели подготовить к прибытию высоких гостей.

В последний раз Александр был в Слободском, когда приезжал на свое коронование. Здесь всё напоминало ему об отце, получившем эту огромную хоромину в подарок от графа Безбородко, хотя внутренняя отделка сохранилась еще со времен Екатерины: резные венские стулья с позолотой, бронза, купленная за бесценок у французских эмигрантов, китайские вазы, драгоценная посуда и богатые обои, выписанные из-за границы или сделанные в России… Рассказывали, что слуги Безбородки за одну ночь выкорчевали все деревья во внутреннем саду и засыпали ямы, потому что Павел заметил мимоходом, какой отличный плац для учений вышел бы на этом месте. Когда император взялся переделать загородную усадьбу в свою резиденцию, здесь круглосуточно работали больше полутора тысяч человек: строили деревянные галереи, соединявшие главное здание со служебными, возводили домовую церковь, надстраивали третий этаж… При Александре все работы прекратились — зачем тратить деньги на дворец, который годами пустует.

Для Екатерины Павловны подали парадную придворную карету, ее брат и муж гарцевали верхом. Москва встречала их колокольным звоном, пушечной пальбой и своим неповторимым запахом — смесью свежести снега с паром от конского навоза, аромата калачей с кислой вонью помоев, выплескиваемых на тротуары из полпивных. Этот запах ощущался и на Тверской, и на Арбате, и даже на Кузнецком мосту с его модными лавками, поэтому в Кремль ехали не по Ильинке, где к сложному букету добавлялись оттенки квашеной капусты и отхожих ям, а по древней Варварке. В дверях Успенского собора стоял митрополит Платон, свершавший в свое время коронование императора Александра и императрицы Елизаветы, — высокий дородный старик с прозрачной белой бородой и серебристыми вьющимися волосами, спускавшимися на плечи из-под митры.