Охота в атомном аду

Пилот «Провоста», не будь дурак, тоже открыл по нам огонь – под его крыльями замигали тусклые вспышки.

Был слышен близкий противный свист, а несколько пуль даже звонко, словно камни по листу железа, ударили по нашему фюзеляжу, но, кажется, без особых последствий – «Сикорский» тянул с прежним напором, даже толком не дрогнув. Если так, то ничего важного задето не было. Пока…

Проскочив мимо нас, противник ушёл куда-то резко вверх. Может, он с концами отвалил?

И попал я в него или не попал – понять тоже не успел.

Н-да, если бы «Провост» отвязался совсем, это было бы здорово, ведь на какое-то время он точно исчез. Но, увы, на сей раз я не угадал. Англичашка нам попался, судя по всему, на редкость вредный…

– Заходит спереди! – услышал я крик из пилотской кабины.

И прежде чем я успел высунуть ствол MG наружу, послышался далёкий треск пулемётов и более серьёзные и прицельные удары уже по носовой части нашей вертушки. И хотя на «Провосте», слава богу, не было ни пушек, ни крупнокалиберных пулемётов, било словно молотком. Не попал бы этот гад в нашу пилотяжку. Убить он её, может, не убьёт, но, получив пулю, она вполне может вырубиться на какой-то миг – и за эти секунды мы успеем кувыркнуться вниз с полным ртом земли. Мы ведь же тоже не железные…

– Огонь!!! – вдруг заорала мне Кэтрин что есть мочи (слава богу, значит, жива-здорова!) и тут же уточнила: – В дверь!!! Мгновенно!!!

Последовал лёгкий крен на правый борт, и я, даже толком не прицелившись, длинно зачастил из немецкой железки просто в широкий квадрат дверного проёма.

Отдача опять швырнула меня влево, и именно в этот момент серо-красный силуэт «Провоста» очень вовремя промелькнул в дверном проёме, проносясь мимо нас на выходе из лобовой атаки, и неизбежно получил изрядную порцию свинца. А если сказать совсем просто – поймал мои трассы на лету. Благо «сорок второй» – штукенция скорострельная, и команда на открытие огня была отдана очень вовремя.

В очередной раз восстановив равновесие, я вернулся к двери и, высунувшись, пустил вслед противнику ещё одну длинную очередь, тем самым практически исчерпав боекомплект.

Явных последствий своих попаданий я при этом поначалу не наблюдал – было слишком далеко.

Но зато через пару секунд я с удовлетворением заметил за удаляющимся самолётом коптящий след.

Было видно, как «Провост», теряя скорость, тянет со снижением всё дальше от нас, потом заваливается боком к земле, опуская вниз левую плоскость. Затем была видна слабая вспышка, и от него отлетело что-то блестящее, наверное, крышка фонаря пилотской кабины, вслед за этим там мелькнуло и что-то тёмное, побольше. Пилот с креслом? Оказалось, что я угадал, поскольку ещё через несколько секунд над этим «нечто» раскрылся белый зонтик парашюта. Второго катапультирования я не увидел, а значит, лётчик в двухместном «Провосте» действительно был один.

Потом, далеко позади нас, на земле бабахнуло, с выбросом плохо видимого за деревьями небольшого облака пламени.

Выпустив, без малейшей надежды на попадание, в сторону парашютиста последние патроны, я с явным облегчением вышвырнул ставший бесполезным MG за борт. Ну да, скажи прощай оружие, скорей скажи, пока живой…

– Готов! – заорал я, продолжая избавляться от балласта и отправляя в свободный полёт вслед за пулемётом пустую патронную коробку. Одновременно понимая, что, кажется, всё-таки зря так сильно радуюсь.

Когда рёв реактивного двигателя и долбящее мозг тарахтение пулемёта наконец перестали изничтожать мой слух, я почти сразу же ощутил, что мотор «Сикорского» начал противно скрежетать, вертолёт стал вибрировать, как в лихорадке, а внутри грузопассажирской кабины отчётливо завоняло горелым. Кажется, нас тоже продырявили, причём довольно основательно.

– Дотянем? – вопросил я напарницу. А то, честно говоря, очень не хотелось гробануться после того, как главное дело было сделано.

– Должны, – ответила она, но при этом особого оптимизма в её голосе я не услышал.

Однако хотя очко у меня играло всё сильнее, наш вертолёт не загорелся и его мотор продолжал работать. А минут через десять за открытой дверью кабины мелькнула серая бетонка ВПП искомого аэропорта Энсхейм.

Перекинув ремень автомата из-за спины на плечо, я подсел ближе к выходу. Кэтрин описала над аэропортом широкий круг, явно осматриваясь и ища, где лучше сесть. В принципе, сверху всё выглядело более чем обычно – обширное поле с лесопосадками по краям, длинная и широкая взлётная полоса, соединённая несколькими рулёжными дорожками с «перроном», стеклянное, не особо высокое и угловатое здание аэровокзала с широким «балконом» вдоль всего фасада второго этажа (во времена моего детства аэропорты СССР выглядели ну очень похоже). С дальней стороны аэровокзала – скопище каких-то ярких пятен, не иначе парковка частного автотранспорта.