Оптимизм, который убивает. Большое исследование человеческой опрометчивости

В идеальном мире предприятия бы подсчитывали то, что имеет значение для будущего, а не только то, что соответствует их необходимости продемонстрировать результаты здесь и сейчас. Метрики бы помогали людям в организациях увидеть прогресс, исправить курс, когда дела идут плохо, и разбить большие проекты на маленькие шаги. На информацию можно бы было ориентироваться в течение продолжительного периода, чтобы выявить долгосрочные тенденции. Но как организациям подобрать нужные метрики в нужное время и избежать непредусмотрительности?

Равенель и Бет Карри сели на самолет в Орегон с чувством страха. Шел 1998 год, и фондовый рынок был охвачен новыми процветающими технологическими компаниями. Интернет изменил все (по крайней мере, так казалось). Инвесторы с Уолл-стрит торговали акциями компаний «доткомов» – интернет-магазинов модной одежды, продавцов товаров для домашних животных, сайтов спортивных новостей – по невероятным ценам, прежде чем те успевали доказать, что успех не покинет их в ближайшее время. Рост цен был заразительным: он распространился по рынку, и акции продолжали расти в течение года. Акции технологических компаний стали источником легких денег для спекулянтов, которые пользовались возможностью перепродавать свои акции для получения большей прибыли.

Но у Карри дела шли не так хорошо. Инвестиционная компания, которую они основали после воспитания троих детей, казалось, вот-вот разрушится. Их клиенты, в том числе состоятельные семьи, пенсионные фонды и фонды целевого капитала университетов созывали собрания, чтобы забрать назад свои деньги. Карри не могли найти новых клиентов.

– Никто не давал нам денег, это точно, – сказал мне Равенель, когда мы встретились несколько лет спустя в Нью-Йорке.

Равенелю было трудно винить этих людей. Четыре года подряд его фонд не достигал базовых показателей, используемых для оценки инвесторов в ближайшей перспективе. Он даже близко не подходил к индексу S&P 500[60]

, обеспечивая своим клиентам меньше доходов, чем если бы те просто инвестировали в пассивный фонд, привязанный к рынку. Большинство здравомыслящих людей не видят смысла оплачивать услуги фондового менеджера, если только взамен они не зарабатывают больше, чем на индексном фонде[61]. Все складывалось так, что 1998 год должен был стать худшим для Карри.

Они основали свой скромный фонд Eagle Capital Management десятью годами ранее. Равенель Карри родился и вырос в маленьком городке в Южной Каролине и до того момента всю жизнь работал на других людей: сперва в финансовых фирмах J.P. Morgan и H.C. Wainwright, а позже управляя Duke Endowment. Он чувствовал, что торговать акциями компаний в краткосрочных циклах было не так уж интересно. Как только возникли хедж-фонды[62], на фондовом рынке появлялось все больше трейдеров, привлекающих более сложные алгоритмы для оптимизации сделок. Среди них трудно было выделиться.

– Трудно получить конкурентное преимущество в прогнозировании квартальной прибыли, потому что трудно победить тысячи людей, которые этим занимаются, – сказал Равенель, откинувшись в кресле в своем кабинете в центре Манхэттена. – К тому же, это смертельно скучно.

В мире, где каждый второй – трейдер, он хотел стать инвестором, бросающим вызов консенсус-прогнозу[63]

. Он хотел приобретать акции и держаться за них до тех пор, пока компания не окупит эту долгосрочную ставку, создав новый рынок или изобретя новый продукт. Равенель верил, что он не сможет легко применить эту философию на практике, пока работает на кого-то. Он должен был основать свою собственную фирму. Его жена Бет начала карьеру в области финансов и присоединилась к нему, закрыв предыдущую главу своей жизни домохозяйки.

В первые годы существования фирмы Карри не беспокоились о потере клиентов, которые не разделяли их философию и стиль работы. Один клиент, бывший владелец сети аптек на Среднем Западе, отдал Eagle значительную часть своих денег после продажи магазинов более крупному бренду. Равенель сказал этому человеку, что фирма тщательно инвестирует средства, опираясь на потенциальный рост компании в течение пяти – семи лет, не обращая внимания на временный шум на фондовом рынке.

Спустя всего две недели после того, как Карри начали вкладывать деньги аптечного магната, мужчина позвонил и поинтересовался успехами. Равенель ответил, что пока рано что-то говорить. После этого он перезванивал каждые пару недель, чтобы спросить, как поживают его инвестиции. Иногда он следил за курсом акций в течении недели и звонил, чтобы выразить свою озабоченность. Каждый раз ответ Карри был тот же самый: слишком рано что-то говорить.