Ороро

Утро в рабочем поселке начиналось со звона колокола. Ингрэм продрал глаза. Пока соседи торопливо одевались и заправляли кровати, он с трудом поднялся, опустил ноги на холодный деревянный пол, и посидел так немного, приходя в себя. Каждый день начинался с головной боли, будто с жестокого похмелья. Ингрэм, прикрыв глаза, сжал виски ладонями, будто это могло спасти от фантомного чувства, что голова вот-вот расколется. Заставил себя встать и одеться и поспешил наружу.

Умывались в купальнях холодной водой, завтракали в столовой безвкусной, но питательной кашей, хлебом и едва теплым чаем, и после общего построения отправлялись на работы.

На мэрадайских рудниках, куда сослали Ингрэма в наказание, добывали светящиеся кристаллы. Рудники эти примыкали к цепи Мэрадайских гор на юге, в нескольких днях пути до Пурпурного моря.

Смертная казнь во времена тэйверов была обычным явлением, теперь же ее отменили – в ходе войны пало слишком много людей и уркасов, чтобы вот так просто разбрасываться рабочими силами. Рудники теперь были не только изнуряющим трудом, как это было при тэйверах, но и тюрьмой для преступников. Для того, чтобы работы не останавливались, жизнь в рабочем поселке с уходом тэйверов значительно облегчилась. Она по-прежнему шла строго по расписанию, но часов сна и отдыха стало больше, еда – разнообразней и свежей, и смертность в рудниках значительно уменьшилась.

Женщины-заключенные жили отдельно от мужчин. В свободные часы им дозволялось прогуливаться вместе по рабочему поселку – так и знакомились и заводили семьи по разрешению за хорошее поведение, рожали детей, семейным даже домик отдельный выделяли. Детей обучали грамоте и после двенадцати лет отправляли в город учиться ремеслу, а если ребенок был магом – носил противомагические оковы и отправлялся в магическую школу.

Заключенных делили на три группы и отправляли на работы. Одна группа спускалась в штольни, где полутьму подземелий тускло освещали крупные кристаллы на грубо обтесанных стенах. За этими кристаллами – их частицами, пылинками, а то и, если повезет, глыбами – они и охотились. Раздробленные камни измельчали, сортировали, кристаллы и камни вывозили грузоподъемниками. Кристаллы отправлялись на дальнейшую обработку, а камни – на строительство. Проходы постепенно расширяли, укрепляли подпорками, сейчас достраивали седьмой подземный уровень.

Вторая группа работала на поверхности – вывозила камни и кристаллы на повозках, тачках, занималась дальнейшей сортировкой.

Заключенные третьей группы дежурили в рабочем поселке: прибирались в столовой, мыли посуду, работали в прачечной, скоблили полы, драили нужники, выходили работать в поле.

За всеми пристально наблюдали надзиратели. Они, как и Ищейки, относились к Синим Стражам – на плече их серой формы можно было заметить характерную эмблему в виде синего меча в обрамлении белого щита.

Тяжелее всего было работать в штольнях, легче – на дежурстве. Работы сменялись по графику, но некоторые заключенные умели договориться и работали лишь в поселке. Частенько Ингрэму и другим, кто владел искусством резьбы по камню, назначили другое задание – сделать из кристалла какой-либо искусный предмет, который позже, как Ингрэм узнавал, продавали по высокой цене. Вот и сегодня, прежде чем заключенные отправились на работу, его и нескольких ребят отобрали и отвели в мастерские, находившиеся близ рудников, напротив сортировочного склада. Здесь на полках лежали лучшие образцы кристаллов – крупные, гладкие, с ровным сиянием. Вдоль стены были поставлены станки, ящики с инструментами, ведра для сбора кристаллической пыли и крошки.

– Помню, как негодовал и злился на отца за то, что заставлял меня камни вытесывать учиться, – посмеивался бородатый Грэг, поставленный в пару с Ингрэмом. – Никогда не думал, что буду его за это благодарить.

Он был магом, бывшим прислужником тэйверов. На руках его были противомагические кандалы из черного металла.

– Отец мой пустым был, да крепко на мать злился за ее магию, завидовал, думаю. Мамаша удрала, когда мне было три, а потом в двенадцать я обучался в школе магов, даже каких-то успехов добился. Папаша спился в последние годы, ничего про него и братьев сводных не знаю. Станки-то какие чудные… Ловко ты с ними, будто всю жизнь умел, а мне боязно, хоть дело с ними и спорится. Не, я лучше по старинке, как бы пальцев не лишиться.

Грэг беззаботно болтал, не дожидаясь ответа на свои вопросы. Ингрэм предпочитал реже разговаривать – после того, как Хорей набезобразничал в его голове, порой он выдавал не те слова, которые имел в виду. Он терпеливо собирал свой разум по кусочкам первые два года после заключения и не горел желанием потерять эти кропотливо склеенные жалкие обломки.

С полудня до часу шли обедать. Обычно подавали похлебку, солонину, овощи, дозволяли пожевать табак или покурить.