Основания девятнадцатого столетия

Тем не менее мы настаиваем, что если не по временной длительности, то по обширности охвата всех сфер и сторон за­падной цивилизации, по интенсивности вызванных ею духов­ных процессов, по масштабу и количеству выработанных ею ценностей, эпоха модернизма, несомненно, важнейшая куль­турная стадия современной истории. Главнейшие события предыдущего столетия, как и специфический строй его укла­да, останутся недоступными верному пониманию без призна­ния определяющего значения предшествующего духовного переворота, совершенного модернизмом. Это обостряет наш интерес к нему и к его духовным принципам, которые мы на­следуем и поныне.

Наиболее продвинутыми оказались исследования модер­низма в сфере искусства и художественной культуры, отчего он нередко сводится до категории художественной практики и литературы: юнгштиль, декаданс, сецессион и проч. Другие области культуры и общества, в особенности социальная, политическая, материального производства, структура инди­видуальной и общественной жизни оказались вне поля иссле­дования под углом зрения воздействия на них установок модернизма. По этой причине оказывается невозможным вос­приятие его как универсального феномена.

Модернизм произвел принципиальные изменения в самом характере мышления европейского человека, создав особый тип сознания, постепенно оказавшего преобразующее воздей­ствие и на строй жизни, подчинившейся влиянию новых цен­ностей.

Не создав мировоззренческой системы в традиционном понимании, подобной идеологии Просвещения или позитивистски–материалистическому мировоззрению XIX в., модер­низм на основе синтеза тех элементов и тенденций евро­пейской культуры, которые относились к маргинальным, породил сложный комплекс особого миропонимания и мироотношения, внешне отмеченный несистематизированностью, зыбкостью, подвижностью и принципиальной логической непроработанностью своих составных частей. Эти признаки следует воспринимать как сущностные свойства модернистского мышления, отбросившего принципы и формы сциен­тизма. Они ни в коем случае не должны соотноситься с эклек­тикой. Модернизм отказался от языка науки в определении своих собственных установок, притязаний и программы, за­менив дефиниторные формулы метафорикой, символами, на­меками, отвлеченными описаниями, предпочтя художествен­ный язык и нетрадиционную метафизику.

Категориальная структура этой метафизики была ориенти­рована на иные сферы человеческого опыта, нежели те, кото­рые были канонизированы наукой и общественным сознанием XIX в. Само восприятие человека и мира, предложенное мо­дернизмом, вступало в противоречие со всем строем предше­ствующего ему антропологизма и философии. Модернизм проявил исключительное внимание к духовным и жизненным практикам человека, до тех пор подвергавшимся различным запретам, вытеснениям и дискредитации.³⁰

В социальной метафизике произошел категориальный сдвиг: новому подходу уже не отвечали традиционные пред­ставления о государстве, нации, власти, политико–экономиче­ская стратификация общества и социологический эмпиризм позитивистской социологии. Взамен выдвинулись понятия расы, народа, почвы, крови, жизни, мифа и др. Традиционная социальная философия столкнулась с соперницей в лице фило­софии культуры и была потеснена последней, бывшей доселе специфической принадлежностью романтической философии. Даже тогда, когда сохранялись обычные понятия, как государ­ство, общество и др., они насыщались совершенно иным смыс­лом, и им давалось иное толкование, преимущественно в духе идущего от романтизма органицизма (А. Мюллер) и целостностей, наделенных особой жизненной энергией (О. Шпанн). На­ряду с философией культуры получают признание философия жизни, философия смысла, философия человека, потесняя со­ответствующие им разделы социальной философии и социоло­гии. Различие между вновь возникшими науками тематически и методологически почти неразличимо, и все они существенно совпадали с философией культуры или являлись ее модифика­циями. В силу этого сдвига прежде маргинальные типы мета­физики и философии природы, в частности гётеанского стиля, приобрели культурную и интеллектуальную легитимность.