В этом последнем мы встречаем немало колоритных фигур. Бабушка по линии отца, о которой нам еще предстоит говорить, обладала девичьей фамилией Морган, что знающему историю имен и родов Англии говорит о многом. Корни этой фамилии находятся в заселенном кельтами Уэльсе. У кельтов, считается, существовал обычай всем жителям одного дистрикта присваивать имя соответствующего землевладельца. Но под шапкой таких фамилий, как Морган, скрыты весьма различные родовые элементы. Среди Морганов не счесть людей морских занятий. Один из братьев бабушки, капитан Ричард Морган, оставил после себя нечто вроде семейной хроники, которая восходит примерно к середине XVII в. Прадед капитана Моргана, по сведениям этой хроники, имел кровную связь со старинными королевскими фамилиями Уэльса. Взяв в жены девицу римско–католического исповедания, он вверг себя в острый конфликт с окружением. У кельтов никогда не была в обычае религиозная индифферентность. Кельт — католик, безоглядно верующий; но и некатолики среди них — самые непримиримые враги Рима. Родители невесты потребовали от жениха перехода в католичество; его возмущенная семья порвала с ним всякие отношения и исторгла его из своего лона. Но разворотистый предок не пропал. Приобретя земельные угодья, он повел дело столь успешно, что вскоре превратился в крупного землевладельца. Погубила его страсть к игре на конских скачках, на которой он потерял большую часть своего состояния.
Впрочем, его сын, преодолевая трудности, порожденные разорением отца, все же сумел добиться благополучия. Именно он своим браком на дочери любекского торговца Герхарда Бекманна позволил примешать к кельтской крови толику немецкой, столь энергично заговорившей в его правнуке. От этого брака в 1785 г. родилась бабушка Хьюстона, на руки которой и попало дитя, когда его мать умерла спустя год после родов. Все Морганы отличались редкостным долгожительством и витальностью, в чем Чемберлен усматривал проявление их устойчивого расового начала. Последний из них, о ком мы говорим, Уильям Морган принял кончину в 89 лет, свалившись с яблони, куда он забрался, чтобы отведать плод именно там, где он произрос. Его супруга почила в 94 года, но еще за три дня до смерти она совершила обычное посещение церкви, преодолев путь туда и обратно в 10 английских миль. Посетив последний раз Англию в 1908 г., Чемберлен встретил своего 85–летнего двоюродного брата, шедшего по улице с молодецким видом, попыхивающего трубкой и играющего тростью. Наконец, бабушка, у которой он жил 12 лет до ее кончины, когда ей было за восемьдесят, сохраняла до конца добрый нрав, здравый смысл и светскую активность.
Представляя свое родословное древо, Чемберлен, помимо определенной гордости своими неординарными предками, настойчиво демонстрирует на близком ему примере значение, живучесть, продуктивность тех расовых, генетических начал, которые всегда обнаруживают себя в структуре личности их обладателя: в наружности и вообще в строении тела, в темпераменте и строе мышления, в способностях, которыми происхождение одаривает человека, перенося их биологическими путями от поколения к поколению. Для Чемберлена было важно показать и то, что он сам и его предки оставались в пределах нордической расы, распавшейся на ряд ветвей племен и народов, и то, что его наклонность к немецкому духу имела под собой расовую основу. Поэтому он далек от сентиментального любования заслугами и приключениями представителей своего рода и, более того, от объяснения их привходящими общественными или бытовыми обстоятельствами. Он останавливается только на тех биографических фактах, в которых сказываются расовые, породные свойства человека. Во всем говорит и проявляется кровь, тот неразлагаемый биологический субстрат, в котором пульсирует животворное начало человека.