Основания девятнадцатого столетия

Впрочем, его воздействие, полагает Чемберлен, было облег­чено тем внутренним изменением, которое в нем совершилось после чтения Шекспира: «Откровением Шекспира заверши­лось внутреннее мое детство, и пробуждение приуготовило душу к восприятиям всего искусства».[66]

Внешние обстоятель­ства, болезнь и отъезд на лечение в Европу (г. Эмс) в начале 1870 г., создали случай придать этому внутреннему изменению особое оформление. Настал долгий период европейских путе­шествий: зимой на юге, Средиземноморье, а летом в швейцар­ских горах. Перед его впечатлительным взором мелькают страны и люди разных национальностей и состояний. Особое значение приобретает воздействие от меняющихся ландшаф­тов. Природа входит в сознание восприимчивого юноши своей красочностью и жизненным величием. В эти годы в нем возник исследовательский интерес к естествознанию, оставшийся с ним на всю жизнь. Еще одно внешнее обстоятельство, на сей раз политического рода, прервав однообразный ход детских лет, наполнило его душу неведомым дотоле переживанием. Оно было связано с объявлением франко–прусской войны, за­ставшим его в Эмсе, на немецкой земле, где он с восхищением увидел будущего кайзера Вильгельма I. Возможно, ощущение было схожим с тем, какое испытал Гегель в Иене при виде На­полеона, въезжавшего в город после победоносного сражения: философу почудилось, что он созерцает Мировой Дух, вопло­тившийся в этой исключительной личности. Ежедневно Чем­берлен наблюдал отправляющиеся на фронт немецкие войска и тянущиеся оттуда колонны французских пленных. Путешест­вуя в дни войны по Германии, он всюду встречал воодушевле­ние и самоотверженность народа. Его, прежде чувствовавшего по меньшей мере безразличие к военному делу, возбуждают гром пушек, картины движущихся солдатских колонн, толпы обывателей, охваченных одурью победителей; все это позже нашло свое отражение в военной публицистике 1914–1918 гг. Вот его вывод о пережитом в те годы: «Я должен одно подчерк­нуть: влияние, которое должны были оказать эти события на душу четырнадцатилетнего юнца, определялись тем, что перед его глазами с самого начала стояла не Германия филистеров и даже не Германия коммивояжеров и директоров фабрик, нако­нец, не Германия фантазеров и профессоров и меньше всего Германия парламентских болтунов и бессильных министров, а героическая Германия, поднимающаяся в непреодолимой силе своего права и своей гигантской человеческой массой, возглав­ляемой бессмертными героями».⁷²

Хотя это были и сильные воздействия, но все же внешние. Но именно в это время, зимой 1870 г., в Монтрё он знакомится с упомянутым Отто Кунтце, готовившимся к карьере теолога и искавшим заработок в каче­стве преподавателя.

Он преподал Чемберлену первые уроки немецкого и после следил за его совершенствованием. Но его широкая образован­ность оказалась более значимой для ученика, чем непосредст­венно сами занятия по языку. Учитель удивлялся тому, что мальчишка со столь несуразным образованием основательно знаком с Шекспиром. Между ними возникли, что и естествен­но, отношения серьезной дружбы и взаимовлияния. Они пре­рвались два года спустя, когда отцу Чемберлена пришла в голову мысль отдать сына в сельскохозяйственную школу с тем, чтобы превратить его в фермера и отправить в Канаду. В 1873 г. Хьюстон должен был поехать в Англию, проведя в ней лето и осень. Но он отстоял свое право на самостоятель­ность и вскоре уже навсегда вернулся на континент. Только спустя двадцать лет, в 1893 г., он вновь посетил остров ради краткой встречи с родственниками.

Отец вынужден был отступиться, предоставив сыну пол­ную свободу. Кунтце к этому времени принял должность пас­тора в Сан–Ремо. Но еще несколько месяцев им довелось об­щаться, чему Чемберлен придавал особое значение. Это была уже встреча не учителя и ученика, а друзей. В этом общении он воспринял от своего друга–учителя самое важное: умение учиться, что сообщалось четким планом, последовательно­стью и дисциплиной ума. Если французская школа дала ему выучку ясности и простоты выражения мысли, а английская привила мужество быть независимым, то немецкий учитель обогатил его научной методичностью и способностью к само­стоятельному образованию. И как только позволило состоя­ние здоровья, Чемберлен поступил в Женевский университет (1879).

Описывая свое духовное развитие в период школьного обу­чения, Чемберлен оставляет в стороне целый ряд фактов, насы­щавших его жизнь новыми смыслами и переживаниями. Среди них и встреча в Каннах с девицей Анной Хорст, дочерью адво­ката из Бреслау (1874), спустя четыре года ставшей его женой и безропотно принявшей на себя заботы по ограждению каприз­ного и болезненного супруга от житейских волнений; и попыт­ка пристроиться во Флоренции к изучению ботаники при университете (1878); и смерть отца в этом же году.