Основания девятнадцатого столетия

Из всех мыслителей своего времени он на первое место ста­вил Чемберлена и был истовым сторонником его идей. Он скончался несколькими месяцами позже своего кумира с несо­крушимым убеждением, что пал жертвой еврейского покуше­ния, медленно изводившего его со света.[158]

Следующий яркий пример деградации личности под воздействием «евреененавистнических» установок жизни явил Максимилиан Харден (1861–1927). Он оставил куда более значительный след в ин­теллектуальной истории Германии, чем предыдущий. Природ­ное имя — Феликс Эрнст Витковски — он заменил на указанное, отдавая тем долг почитания Робеспьеру и произво­дя фамилию от немецкого слова «hart» — твердость, т. е. свой­ства, столь необходимого для борца. Именно им считал себя Феликс Витковски. Родом его занятий, обеспечившим ему из­вестность и немалое влияние, стала журналистика. Кроме того, он явился издателем и ведущим публицистом еженедельника «Die Zukunft» («Будущее»). По происхождению он был га­рантирован от нужды, поскольку отец был преуспевающим берлинским торговцем. Но тяжелая болезнь отца вкупе с его тяжелым характером привела к разрушению семьи. Причем все четверо его сыновей предпочли сменить и фамилию. В 1892 г. Харден основал указанный еженедельник и повел дело так успешно, что в некоторые годы он мог считаться са­мым влиятельным и популярным политическим изданием. Причиной этого были не столько мастерство его публицистов, сколько материалы, имевшие привкус сенсаций, соединенных с бульварщиной, не чуждаясь скабрезной информации о тене­вых сторонах жизни ведущих деятелей страны, в том числе близко стоявших к кайзеру. Нелюбовь к последнему Хардена доныне остается не проясненной проблемой. Зато Харден во­шел в круг ближайшего окружения отставленного от дел «же­лезного канцлера» и создателя Второй империи Отто Бисмарка. Именно из этого круга и шла информация, которая заполняла колонки еженедельника Хардена. Но решающей чертой журнала была его юдофобская установка. Она была придана ему самим его основателем, находившимся под влия­нием злосчастного комплекса. Журнал предоставлял свои страницы лучшим еврейским публицистам при том условии, что их взгляды отвечали указанной тенденции. Одной из важ­нейших тем, представленных в нем, была интеграция еврейст­ва в немецкое общество и ассимиляция евреев в его культуре. Иначе говоря — евреи на службе германизма. Журнал пропа­гандировал идею смешанных браков, крещения, отказа от за­мыкания евреев в своих этно–религиозных общинах. Так, около 1900 г. Вальтер Ратенау опубликовал здесь свое зна­менитое воззвание «Слушай, Израиль!». Он призывал к массо­вому крещению евреев. Сохранение верности еврейским традициям является анахронизмом, привнесением омертвев­шей жизни в расцветшую и развивающуюся животворную за­падную культуру.¹⁷¹

Для Хардена Германия представляла абсолютную ценность, и свое жизненное призвание он видел в служении «благу немецкого человека». Журнал безоговорочно поддержал вступление Германии в войну, видя в ней высочай­шее испытание для германизма. Евреи должны внести в него свой вклад. Печальный конец войны, крах рейха стал крахом и журнала. Он не принял веймарский режим, да и сам стал чужд новой Германии. Волна антисемитской реакции, жертвой кото­рой пал Ратенау, докатилась и до Хардена. Он был тяжело ра­нен. Харден интересен нам тем, что он и его журнал близко стояли к дому Вагнеров и персонально к Чемберлену, по сути явившись рупором тех же идей, которые составили содержа­ние «Оснований XIX столетия».[159]

Трагедия Хардена, как и Требитша и всех сторонников германизма из среды евреев, со­стояла не только в печальной судьбе многих из них в годы на­растания нацизма, но прежде всего в крахе их иллюзий быть «настоящими немцами». Для окружавшей их немецкой среды они оставались, как говорили о Требитше, «только евреи и ни­чего больше».[160]

Вышеизложенное не следует рассматривать как немотиви­рованное отклонение, отвлекающее от основной линии данной статьи. Мы ставим целью показать ту сложную и парадоксаль­ную ситуацию, которая окружала Чемберлена, к которой он сам имел непосредственное отношение и которая могла опре­делить ход мыслей, отлившихся в идейный замысел его глав­ного труда.