Основания девятнадцатого столетия

Это была единственная, но чреватая последствиями ошибка. Римляне исходили из семьи, на основе семьи они создава­ли государство и право, греки же за исходный пункт брали государство, организация Polis всегда оставалась их идеа­лом, семья и право были в подчиненном положении. Вся гре­ческая история и литература подтверждают правильность этого утверждения, и факт, что величайший из эллинов во времена после Гомера Платон рассматривал уничтожение семьи (в правящих кругах) как цель, к которой следует стре­миться, показывает, к каким ужасным заблуждениям должна была привести со временем эта фундаментальная ошибка. Со­вершенно справедливо сказал однажды Джордано Бруно (не помню, где): «Малейшая ошибка в методах рассмотрения ве­щей, в конце концов, становится причиной значительных ошибочных отклонений; самое незначительное недоразуме­ние в ходе мыслей может вырасти, как из желудя вырастает дуб».¹⁶¹

Здесь же была не «малейшая ошибка», а огромная, в этом заключается все несчастье эллинских народов. Здесь следует искать причину, почему они не смогли создать ни долговременного, образцового государства, ни права. Если взять в руки подробное отдельное изображение, например, найденную несколько лет назад работу Аристотеля: «О го­сударстве афинян», то закружится голова от перечисления различных конституций, дух каждой из которых сильно отли­чается: додраконовская конституция, конституция Дракона, Солона, Кляйстена, Аристида, Перикла, четырехсот и т. д. и т. д., и все в течение двух с половиной веков! При прочной семейной жизни это было бы невозможно. Без нее эллины легко пришли к их характерной неисторической точке зре­ния: право является предметом умозрительного рассужде­ния. И они потеряли чувство того, что жизнь произрастает из фактических обстоятельств.

¹⁶²

И насколько бросается в гла­за, что как раз важнейшие вопросы семейного права рассмат­риваются как второстепенные. Солон, например, — самый значительный афинянин в области права, — оставляет наследственное право в такой неясности, что толкование оста­ется на произвол суда (Аристотель, раздел 9). Иное дело Рим. Сильное стремление к дисциплине находит свое выражение прежде всего в прочной организации семьи. Сыновья остают­ся в повиновении у отца не до 14 лет, как у греков, а до смерти отца. Исключение родства по материнской линии, правовое признание неограниченной власти Paterfamilias даже над жизнью и смертью своих домочадцев (даже если его сын достиг самых высоких государственных постов), самая большая свобода и самые точные предписания в отношении права завещания и наследования, строгая защита всех прав собственности и притязаний отца дома (который единствен­ный обладал совокупностью имущественного права и был persona sui juris, т. е. «свободная юридическая персона») — все это и многое другое делало семью в Риме нерушимой, прочной единицей, и в конечном итоге именно этим едини­цам принадлежит заслуга создания римского государства и римского права. Нетрудно понять, как такой строгий взгляд на семью влиял на всю остальную жизнь: на мораль мужчин, на состояние детей, на заботу сохранить и передать получен­ное по наследству, на любовь к Отечеству, которую не надо было, как в Греции, возбуждать искусственно: ведь гражда­нин боролся за свою надежную собственность, за святой до­машний очаг, за будущее своих детей, за мир и порядок.

Брак