Острова Чалдеи (ЛП)

- Конечно, - ответил Лью-Лос. – На том конце озера добывают горную руду и разрабатывают карьер. Ужасно неприглядно.

- А мы не можем этого допустить, - заметил Айвар.

- Неизбежное зло, - сказал Лью-Лос, не поняв, что Айвар насмехается над ним. – Галлис – уродливое место. Сплошные горы. Почти нигде нет равнин. Сейчас поверните направо.

Этот поворот провел нас вдоль края горы, а потом над другой долиной: широкой, плоской и зеленой, с длинным белым строением где-то посередине, рядом с которым толпились люди в синей бардовской одежде.

- Вот равнина, - заметил Айвар. – Это вам больше нравится?

Лью-Лос вздохнул:

- На самом деле, нет. Зимой почва здесь – настоящая топь. А ветер режет, как нож.

- Но сейчас сухо, - сказал Айвар. – И дует только легкий ветерок.

- Находясь здесь во время дождя, можно встретить свою смерть, - мрачно ответил Лью-Лос. – А они поют в любую погоду. Отведите повозку сюда на траву. Нам придется ждать – наверняка часами.

- Человек из Балликерри, - вдруг произнес Зеленый Привет.

Финн хихикнул, когда повозка запрыгала по торфяникам.

- Про человека из Балликерри, - объяснил он Ого и мне, - говорят, что тот был счастлив, только когда был несчастен, и даже тогда он был недоволен.

Ого засмеялся. Я тоже попыталась, но меня внезапно охватила ужасная тоска по дому. Здесь повсюду росли кусты дрока, и запах его цветов ранил меня в самое сердце. Мне так хотелось оказаться на Скарре и там вдыхать запах дрока, что я едва не заплакала. Лью-Лос велел Айвару поставить повозку рядом с большой группой кустов дрока. В течение следующего часа запах заполнял мое сознание до тех пор, пока я уже не могла думать больше ни о чем.

Тем временем внизу в долине от белого здания раздался звук колокола: три серебристых звона. А потом, когда звук постепенно замер до полной тишины, из белого здания толпой вышли люди. Некоторые собирались в группы – большие и маленькие. Примерно половина была в синих бардовских одеждах. Другие – в бледных зелено-голубых. Еще одни носили одежду всех цветов, и они спокойно растеклись по краям зеленого пространства, как зрители. Когда все заняли свои места, из здания торжественной процессией вышли жрецы в сером. Они остановились возле первой группы. Один из жрецов взмахнул рукой, и группа взорвалась пением.

Они красиво пели – около пятидесяти гармонично сливавшихся голосов, – но когда жрецы двинулись к следующей группе, и она запела ту же песню, я начала терять интерес. К четвертой группе я пыталась не начать зевать.

- Велите этим людям прекратить шуметь, - произнесла тетя Бекк. – Они вызывают у меня головную боль.

Мо, должно быть, чувствовала то же самое. Когда начала петь пятая группа, она вскинула голову и издала мощное: «Ииии-визг-аааа!»

Пение прекратилось. Все внизу на поляне повернулись посмотреть на нас.

- Ииии-крик-аааа! – продолжила Мо, громче, чем раньше.

- Во имя любви к богам, остановите ее! – воскликнул Лью-Лос. – О, я знал, что вы опозорите меня. Какие нечестивые звуки!

Ого запрыгнул в повозку, схватил торбу Мо и натянул ей на морду. Это остановило ее. Группа снова начала петь. Но не слишком хорошо: то и дело раздавались дрожащие звуки, как если бы некоторые певцы боролись со смехом. Жрецы сурово и непреклонно двинулись к следующей группе.

Там было еще восемь групп. Мо ела и поэтому молчала, но тетя Бекк не молчала. Закрыв уши руками, она снова и снова повторяла:

- Пойдите остановите их.

А Лью-Лос постоянно говорил:

- Женщина, не могла бы ты замолчать!

Пока мне не захотелось побить обоих.

Следующей частью программы оказались сольные выступления. Вперед вышел одетый в синюю бардовскую одежду мужчина с висящей на руке маленькой арфой. Он пел долго и мелодично, и в конце все зрители аплодировали. Видимо, теперь им можно было это делать. После него вышла девушка в бледном зелено-голубом, которая пела еще дольше, но не так мелодично, и ей тоже аплодировали.

- Чем они так довольны? – громко спросила тетя Бекк. – Она скрипит как ржавые дверные петли.

- О, тише, - умолял ее Лью-Лос. – Просто мучение для меня, женщина.

Мо снова начала проявлять признаки нетерпения. Нам удавалось сдерживать ее, пока выступали следующие четыре певца, но на самом деле ее беспокоили аплодисменты. Когда вперед выступила седьмая певица, я огляделась в поисках Зеленого Привета. К моему немалому удивлению, он сидел на плече Ого, изогнувшись, чтобы тихо мурлыкать ему в лицо.

- Зеленый Привет, - попросила я, - не мог бы ты быть так добр утихомирить Мо?

Зеленый Привет изогнулся в другую сторону, чтобы одарить меня одним из своих мудрых морщинистых взглядов.

- Могу, - ответил он.

Он спикировал на спину Мо, оставив длинное зеленое перо в волосах Ого. Мо подпрыгнула, почувствовав птицу на своей спине, и вскинула голову.

- Тихо, - велел ей Зеленый Привет. – Ешь свой обед, ешь свой обед.

И, к моему облегчению, Мо принялась есть как раз в тот момент, когда начала петь седьмая певица.