От Ленина к Сталину: партийная идеология как стимул советской философии. Лекция в Философском клубе Центра современного искусства «Винзавод» и ответы

В случае с большевистским руководством, как мы знаем, дело обстояло не так. Тут надо сказать, что подчиненность философской работы объективным практическим задачам была вызвана не диктатом партии, не принуждением, а тем фактом, что марксизм есть философия практики, следовательно, теоретические положения в марксизме должны подтверждаться практикой: марксизм без социального эксперимента, без связи с реальностью — это уже не марксизм. Это, конечно, не значит, что философия марксизма обречена на скатывание в ползучий эмпиризм и занятия систематизацией и обобщением фактов, но это задает рамки. Для марксиста невозможно философствовать ради философствования, продуцировать оторванные от реальности умозрительные схемы, чтобы выглядеть оригинально, что сейчас либо является, либо считается нормой.

Чтобы было понятно, я приведу простой пример. Некоторое время назад я давал интервью студенческому философскому журналу «Финиковый компот» и нехорошо отозвался в интервью о Латуре и акторно-сетевой теории. И потом мне рассказали, что в кругах Вахштайна в Питере люди говорили об этом случае с большим осуждением.

Давайте представим, что я с кем-то из собравшейся здесь аудитории настолько не совпал во взглядах, испытал к нему такую сильную ненависть, что достал пистолет, выстрелил в него, попал в лоб и убил. Это марксистская и вообще материалистическая интерпретация событий. Интересно, что этой интерпретации будет придерживаться любое следствие в любой стране, какой бы религиозно-идеалистической эта страна ни была (хоть в ваххабитской Саудовской Аравии). Следователи будут исходить из того, что я достал пистолет, выстрелил и убил. Но не так с точки зрения Бруно Латура и акторно-сетевой теории. С такой точки зрения, это — лишь одна из возможных интерпретаций события. Абсолютно равноправная с ней, равнозначная интерпретация предполагает, что я ни при чем, а это пистолет сам испытал такую ненависть к моему оппоненту, что сам выстрелил, попал ему в лоб и убил. Но и это еще не конец, потому что если строго следовать за Бруно Латуром и канонами акторно-сетевой теории, то, возможно, что и пистолет ни при чем, а это патрон в пистолете испытал такую ненависть к моему оппоненту, что сам выстрелился: гильза вылетела, порох сгорел, а пуля попала ему в лоб и убила. И все эти интерпретации якобы равнозначны, равноправны, и мы должны относиться к ним с равной долей уважения. Для марксиста это невозможно, и невозможно не потому, что ему «партия запретила», а потому, что марксист понимает, что это — откровенный бред, а марксистский философ слишком серьезно относится к своей работе, чтобы включать эту работу в поле, где бред равноправен его работе.

Итак, возвращаюсь к воздействию партийной идеологии. Из чего в тот период исходили партия и ее руководство? Они исходили из того, какие перед ними стоят задачи. Я говорю не о частных и мелких задачах, которые решались в ежедневной практике, а о первой, самой важной и самой основной задаче. Этой задачей была Мировая революция. Ради этой мировой революции был создан Коминтерн. Мировая революция воспринималась как важнейшая задача, потому что существовало опирающееся на определенные марксистские традиции представление, что революционная власть в одной, отдельно взятой стране выжить не сможет, тем более там невозможно построить социализм. Октябрьская революция произошла в отсталой стране, а не в передовой, а должна бы вроде произойти в передовой стране — в соответствии с догмами марксизма, если в данном случае уместно употреблять слово «догмы». Для того, чтобы произошла Мировая революция, и был создан Коминтерн. Напоминаю присутствующим, что Коминтерн был организацией, где официальным языком был немецкий и достаточно долгое время существовало представление, что, в конце концов, когда произойдет революция в Европе, столицей будущего революционного государства — неважно, как оно будет называться (тогда еще не было представления, что оно может называться «Союз Советских Социалистических Республик», — хорошее, кстати, название, потому что в нем никак не задана география, эти республики могут быть на любом континенте), — будет Берлин или Вена.

Как это влияло на философскую жизнь в стране?