Отцовский договор

– Мои дети, – кричит папа так громко, что парень на кассе высовывается из-за кофемашины. – Я своих детей никогда не бросал. Я всегда был рядом. Я их поддерживал. Я…

– Интересно, а твоя первая дочь согласилась бы с этим? – спрашивает сын.

Папа вскакивает и выбегает из кафе. Он переходит на другую сторону улицы. Потом разворачивается и возвращается назад, нависает над сыном и шепчет:

– Ты еще пожалеешь, когда я умру.

* * *

Сестра, которая мама, собирается созвать семью на воскресный ужин. По крайней мере, ту часть семьи, которая друг с другом разговаривает. Мама с папой не могут находиться вместе на одной кухне, без того чтобы не начать орать и размахивать вилками. Она не может пригласить на ужин своего сына, потому что он до сих пор живет с отцом и сбрасывает ее звонки. Своего парня она приглашать не хочет, потому что он не ее парень. Сегодня к ней в гости придут только папа и брат. Она приготовила вегетарианскую лазанью. Хоть раз в жизни они могут провести вечер вместе, не ссорясь. Они поговорят о простых будничных вещах: о выборах в Италии, о пользе велодорожек, о том, как их друзья планируют праздновать Рождество. Обсудят какой-нибудь сериал, о котором говорят все кругом, но который никто из них еще не смотрел. Брат не использует ужин как очередную возможность попрепираться с отцом по поводу его долгих отлучек в их детстве, а папа не станет в ответ называть сына полным разочарованием за то, что тот зарабатывает меньше своих однокурсников. И ей не придется быть буфером между братом, который ведет себя как подросток, и папой, который ведет себя как придурок. Они просто проведут вечер вместе. Как самая обычная семья.

Она протягивает руку за бутылкой вина. Останавливает себя. Наливает в бокал ярко-красного, почти неразведенного концентрированного сока и смотрит на часы. Они должны скоро прийти. Телефон вибрирует. Брат интересуется, не надо ли что-то купить. Она отвечает. Потом проверяет почту. Делать это ей необязательно. Сегодня воскресенье. Она не ждет никаких особых писем по работе. Она уже отправила сегодня пару строчек сыну, который никогда не отвечает. Она подскакивает от радости, когда в строке отправителя видит имя сына. Потом прочитывает текст письма и чуть не роняет телефон.

* * *

Сын, который папа, вышел из дома, чтобы отправиться в гости к сестре на воскресный ужин. Еще недавно он забирал ее из садика, отправлял с ней письма в «Клуб

Диснея» с просьбой выбрать сестру героем недели, ведь у нее пропал папа, а в пятницу вечером утешал, когда оказывалось, что победил кто-то другой. Теперь она живет в доме конца девятнадцатого века, расположенном в укромном уголке Васастана, и ведет дела четырех клиентов в PR-агентстве, где работает пятьдесят человек. Вот сейчас сестра вернулась из школы заплаканная, потому что кто-то дразнил ее, а вот уже организует гала-концерты против школьной травли, их показывают по телевизору, а спонсорами выступают социально ответственные компании. Только что он показывал ей, как делать ведьмино пойло[60]из того, что осталось на дне бутылок в мамином домашнем баре: кампари, водки, виски, бейлиса и фернета. На выходе получается густая темная жидкость. А теперь она просит старшего брата захватить с собой вина, «по возможности, в бутылке».

Конечно, он захватит с собой вина. Да и прошли те годы, когда он пил только вино в пакетах. Он стоит дома на кухне и выбирает из двух бутылок. Чтобы не ошибиться с ценовой категорией, лезет на сайт «Систембулагета».

Одна бутылка стоила 170 крон, другая 79. Он выбирает ту, что подешевле. Вино за 170 крон предъявляет слишком завышенные требования к заурядному воскресному ужину. «Кроме вина что-то привезти?» – пишет он, пока едет на метро в центр. «Манго для салата!» – отвечает сестра. «И зеленого лука!»

– у же вдогонку следующим сообщением. Он покупает манго, зеленый лук и полиэтиленовый пакет. Пакет ему вообще-то не нужен. Но хочется показать сестре и отцу, что он из тех, кто покупает в магазине пакет, даже если покупки уместились бы в бесплатном прозрачном мешочке.

* * *

Сестра, которая мама, снова и снова перечитывает написанные сыном слова. Она садится на диван. Потом укладывается в кровать, с головой укрывшись покрывалом. Она напоминает себе, что говорил ей папа, когда она была маленькой и ей было грустно, и Элиз Петрен или Франческа Оберг говорили ей в раздевалке какие-нибудь гадости о ее родимом пятне или Макс Лутман высмеивал ее из-за волос на руках. Папа присаживался рядом с ней на корточки и нашептывал, что они все просто завидуют.

– Они догадались, что мы не такие, как они. Мы, как они, помноженные на два. Ты, наверное, думаешь, что ты обычный человек, но это не так, – шептал ей папа. – У тебя есть крылья, ты королева, в твоих жилах течет звездопад, а в глазах – полные луны.

– Правда? – с прашивала она, и папа кивал в ответ.

В такие минуты он был серьезен, что случалось крайне редко.