Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

Когда они шли на работу на следующее утро, кто-то нарисовал новые черные свастики на нескольких стенах и фразу "Аллах акбар!" ими. Рувим рассмеялся, чтобы не выругаться. “Разве арабы не заметили, что эта фирма обанкротилась?”

“Кто может сказать?” Ответил Мойше Русси. “Может быть, они хотели бы, чтобы он все еще работал. Или, может быть, он все еще работает, но молчит об этом. Меня бы это не удивило. Как только некоторые твари вырвутся на свободу, их будет трудно убить.”

“Я думал, что Дорнбергер должен был быть относительно цивилизованным человеком", — сказал Реувен.

“По сравнению с Гитлером, по сравнению с Гиммлером, по сравнению с Кальтенбруннером — насколько это похвально?” — спросил его отец. “Он все еще немец. Он все еще нацист. Если он найдет какой-нибудь способ сделать Ящериц несчастными, не думаете ли вы, что он им воспользуется? Заставить арабов вспыхнуть — один из простых способов сделать это".

“И если он тоже настроит их против нас, тем лучше”, - сказал Реувен. Отец не стал ему перечить. Он жалел, что Мойше Русси этого не сделал.

Как только они добрались до офиса, Йетта показала им назначенные встречи. Рувим вздохнул. Когда он учился в медицинском колледже Мойше Русси, физиология человека и биохимия казались важными предметами. И они выглядели как увлекательные предметы. Видеть их воплощение в лицах своих пациентов было гораздо менее захватывающе. Многие ответы, которые он получал, были двусмысленными. Иногда он вообще не мог найти никаких ответов. И даже многие из тех, которые были совершенно ясны, были не очень интересными. Да, сэр, этот фурункул будет реагировать на антибиотики. Да, мэм, этот палец сломан. Нет, не имеет значения, наложим мы на него гипс или нет. Это будет делать то же самое в любом случае, и да, это будет больно в течение нескольких недель.

Он сделал укол от столбняка. Он извлек осколок металла, застрявший в ноге строителя. Он снял гипс со сломанного запястья, которое его отец наложил несколько недель назад. Он взял мазок из горла четырехлетней девочки, чтобы проверить, не подхватила ли девочка стрептококковую инфекцию. Он ввел местную анестезию и зашил порезанную руку. Все это нужно было сделать. Он сделал это хорошо. Но это было совсем не то, на что он представлял себе карьеру врача.

Он накладывал чистую повязку на порезанную руку, когда Йетта просунула голову в комнату и сказала: “Миссис Радофски только что позвонил. Ее дочь кричит изо всех сил — она думает, что это боль в ухе. Ты можешь ее пристроить?”

Кричащий малыш — как раз то, что мне нужно, подумал Рувим. Но он кивнул. “Так или иначе, я справлюсь".

“Это хорошо", ” сказала секретарша. “Я спросила твоего отца, но он сказал, что слишком занят, и велел мне вместо этого пойти к тебе”. Йетта была откровенна до неприличия, но в тот момент она выглядела почти комично удивленной. “Я скажу ей, что она может привести Мириам к вам через час, если вы не против”.

”Прекрасно", — сказал Рувим. Он чуть не спросил ее, что тут такого смешного, но в последнюю минуту сдержался, потому что увидел возможный ответ. Она думает, что мой отец пытается свести меня с хорошенькой вдовой, понял он. Это чуть не заставило его рассмеяться. Потом он задался вопросом, что в этом такого смешного. Когда Джейн уехала в Канаду, он был бы не прочь с кем-нибудь подружиться.

"Как будто миссис Радофски заботится о тебе о чем угодно, кроме того, сможешь ли ты помочь ее маленькой девочке почувствовать себя лучше", — подумал он. Это его не беспокоило. Так все и должно было быть.

Даже вернувшись в свой смотровой кабинет, он мог сказать, когда вдова Радофски привела свою дочь в кабинет. Шум, который поднимала Мириам, не оставлял никаких сомнений. Рувим смотрел на другую вдову, маленькую старушку по имени Голдблатт, у которой беспокоило варикозное расширение вен. “Гевальт!” — сказала она. “Этот не очень счастлив”.

“Нет, это не так”, - согласился Рувим. “Я собираюсь порекомендовать эластичную повязку на этой ноге, чтобы помочь вам контролировать эти вены. Я не думаю, что они настолько плохи, чтобы сейчас нуждаться в операции. Но если они будут беспокоить вас еще больше, возвращайтесь, и мы еще раз взглянем на них.”

“Хорошо, доктор, спасибо", ” сказала миссис Голдблатт. Рувим спрятал улыбку. Я учусь, подумал он. Если бы он прямо сказал ей, что она беспокоится из-за очень незначительных вещей, она бы ушла в раздражении. Как бы то ни было, она казалась достаточно довольной, хотя все, что он сделал, это приукрасил, по сути, одно и то же сообщение.

“Вы можете сейчас увидеть миссис Радофски и Мириам?” — спросила Йетта.

"почему нет?" Рувим поднял бровь. "Я слышу их — или Мириам, во всяком случае — уже некоторое время”. Секретарша фыркнула. Нет, ей не нравились ничьи шутки, кроме своих собственных.