Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

Друкер впился в него взглядом. “О, ради Христа”, - сказал он уже не так терпеливо. Возможно, потеря самообладания была ошибкой, но он ничего не мог с этим поделать. “Я начинал в вермахте, когда ты был в коротких штанишках. Я был водителем танка. Если бы я тогда не стрелял по наземным крейсерам Ящеров, тебя бы сейчас здесь не было, чтобы назвать меня предателем.”

“То, что ты делал в прошлом, ушло”. Майор щелкнул пальцами. “Ушел вот так. То, что вы делаете сейчас, когда рейх в опасности, — вот что имеет значение. И вы не отрицали, что были схвачены в компании Ящерицы.”

“Как я мог это отрицать?” — сказал Друкер. “Я сидел рядом с ним, когда ваши люди застрелили его. Что я действительно отрицаю, так это то, что мое сидение рядом с ним делает меня нелояльным рейху. Я так же предан фюреру, как и любой другой человек здесь. Где ваша телеграмма от генерала Дорнбергера, герр майор?”

Это должно было быть пробкой. К сожалению, Друкер увидел, что это не так сильно заткнуло пробку, как он надеялся. Конечно же, глаза молодого майора могли бы сойти с призывного плаката СС: они были серо-голубыми, как лед, и такими же холодными. Он сказал: “Ни в коем случае нельзя быть уверенным, что фюрер не является предателем рейха. Он слишком рано уступил Гонке, и он слишком много уступил в условиях того, что он называет миром, но на самом деле это всего лишь умиротворение”.

Более царственный, чем король, подумал Друкер. Вслух он сказал: “Если бы он не уступил, каждый квадратный миллиметр Германии был бы сейчас покрыт радиоактивным стеклом. Тебя бы не было в живых, если бы ты рассказал мне эту чушь. Возможно, я все еще был жив, потому что был в космосе. Но я бы не поехал кататься с этой Ящерицей, потому что знал бы, что все члены моей семьи мертвы”.

“Если вы поддерживаете бесхребетность фюрера, вы осуждаете себя своими собственными устами”, - ответил лидер несогласных таким же холодным голосом, как и его глаза.

Друкеру захотелось стукнуться головой об стол. “Если вы не следуете политике своего собственного фюрера, фюрера рейха, как вы можете больше называть себя солдатами рейха? Вы не солдаты. Вы просто бандиты.”

“Мы солдаты истинного Рейха, чистого Рейха, Рейха, за возрождение которого мы боремся, Рейха, у которого будет достойный этого фюрер, а не коллаборационист”. Слегка изменив тон, майор предположил, что рейху, возможно, не придется заглядывать слишком далеко, чтобы найти такого фюрера. И, судя по лицам двух мужчин, которые допрашивали Друкера раньше, они согласились с ним.

Что касается Друкера, то все они были не в своем уме. Конечно, девятьсот девяносто девять человек из тысячи в Мюнхене в 1921 году сказали бы то же самое о Гитлере и его горстке последователей. Но сколько потенциальных гитлеров было тогда в Германии? Сотни, конечно. Скорее всего, тысячи. Каковы были шансы, что этот парень был подлинной статьей? Стройный. Очень, очень стройный.

Подлинная статья или нет, но здесь у него была рука с хлыстом. И он явно намеревался этим воспользоваться. “Властью, данной мне как офицеру Рейха — истинного Рейха, неповрежденного Рейха, — я сейчас выношу вам приговор за измену этому рейху”, - сказал он. “Приговор будет…”

Прежде чем он успел сказать Друкеру, что это будет, один из его юных хулиганов вошел в заднюю комнату табачной лавки со свертком в руке. Майор сделал паузу. Друкер удивлялся, почему он беспокоится. Он задавался вопросом, зачем майору вообще понадобилась вся эта чепуха, когда он явно решил казнить Друкера во имя того, что он называл народным правосудием.

Его хулиган послал Друкеру любопытный взгляд. Парню было лет семнадцать или восемнадцать, с пушистыми зачатками бороды. Рука Друкера потянулась к собственному подбородку; за то время, что он пробыл в плену, у него выросла более густая поросль, чем у этого ребенка.

Рука замерла на полпути к его лицу. Парень тоже уставился на него. “Генрих?” — прошептал Друкер в то же время, когда мальчик-хулиган говорил: “Отец?” Друкер вскочил со стула, совершенно забыв о майоре с суровым лицом и о своем собственном надвигающемся смертном приговоре. Он и его сын бросились друг другу в объятия.

“Что здесь происходит?” — потребовал майор.

“Что здесь происходит, сэр?” Генрих Друкер потребовал в ответ. “Я знал, что мы взяли пленного, но я не знал, кого”. Судя по выражению его лица, он был готов сражаться со своим командиром и всеми остальными в мире. Друкер был таким же в том же возрасте. С угрозой в голосе Генрих продолжил: “Это был суд по делу о государственной измене?”

“Теперь, когда вы упомянули об этом, да", — сказал Друкер. Ему пришлось схватить сына, чтобы тот не вцепился майору в горло.

”Возможно, — сказал лидер несогласных, — в свете этих новых доказательств…”

“Доказательства, не так ли?” Генрих зарычал.

“В свете этих новых доказательств, — повторил майор, — возможно, мы сможем оправдать отсрочку приговора на некоторое время. Возможно”. Учитывая то, что с ним должно было случиться, Друкер даже не возражал против квалификации.