Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

Феллесс был рад сбежать из Каира и вернуться в Марсель. Она никогда не думала, что подумает такое, но, тем не менее, это оставалось правдой. Она сама убедилась, что не может избавиться от своей привычки к имбирю. Создание еще одного скандала прямо под наблюдением командующего флотом флота завоевания, несомненно, привело бы к тому, что ее отправили бы в худшее место, чем Марсель. В этой не-империи под названием Финляндия, недавно попавшей под влияние Расы, должна была быть отвратительная погода даже по тосевитским стандартам.

Она зашипела от облегчения, что вызвала только одно небольшое брачное безумие в Каире, и это известие не дошло до Атвара. Ей нужно было поблагодарить за это Томалсса. Ей не нравилось быть в долгу перед другим исследователем-психологом, но она прекрасно понимала, что так оно и есть. Если в один прекрасный день ему что-то от нее понадобится, она не представляла, как сможет удержаться, чтобы не дать ему это.

По крайней мере, она не была серьезной — или она так не думала. Во всяком случае, это избавило меня от одного беспокойства, связанного с сексуальностью, вызванной имбирем. И поэтому она смотрела из маленьких иллюминаторов своего самолета на голубую воду внизу — так много воды в этом мире — и ждала посадки на поле за пределами Марселя.

Как только самолет остановился, она вышла и организовала транспортировку в новое здание консульства. Формальности были минимальными; французы, в отличие от немцев, не старались изо всех сил усложнять Гонку.

"Лучше бы им этого не делать", — подумала она. Они должны нам гораздо больше, чем я должен Томалссу. Конечно, по всем признакам, Большие Уроды беспокоились о своих долгах гораздо меньше, чем Раса.

Все автомобили у здания аэровокзала были тосевитского производства, и за рулем их сидели Большие Уроды. Она села в одну из них и сказала: “В консульство”. Она говорила на своем языке, так как не знала другого.

“Это будет сделано”, - сказал водитель. Он четыре раза разжал и сжал ладони. “ Двадцать франков. Франки, как она знала, были тем, что местные Большие Уроды использовали в качестве денег. У нее было несколько маленьких металлических дисков. Они различались по стоимости, в зависимости от их размера и дизайна. Где-то на них, без сомнения, были тосевитские цифры. Феллесс никогда не утруждала себя их изучением, но она знала, какой размер стоит десять франков. Она дала водителю две из них. Он сделал утвердительный жест Расы. “Я благодарю вас”.

К тому времени, как он отвез ее в консульство, Феллесс отнюдь не была уверена, что поблагодарила его. Она видела, что многие тосевиты ездили так, как будто им было все равно, жить им или умереть. Этот французский самец, казалось, активно ухаживал за смертью. Он вел машину так, как будто его автомобиль был ракетой, и направлял ее в крошечные отверстия, даже в воображаемые отверстия, бросая вызов всем вокруг. Вернувшись домой, самцы некоторых видов животных использовали такие вызовы для создания территорий во время брачного сезона. Какой цели они здесь служили, было выше понимания Феллесса.

Она выскочила из машины, как будто бежала из тюрьмы — хотя ей было трудно представить тюрьму такой опасной, как поездка с аэродрома, — и побежала в консульство. Обменявшись приветствиями с некоторыми присутствовавшими там мужчинами и женщинами, она вернулась в свою комнату. Комната, которую она занимала в отеле Шепарда, была вполне подходящей, но это был ее дом.

Ей захотелось попробовать имбиря, чтобы отпраздновать то, что она пережила встречу с маниакальным Большим Уродом, но воздержалась. Приближалось время ужина, и она знала, что ей захочется спуститься в трапезную: по какой-то традиции, возможно, более древней, чем объединение Дома при Империи, в самолетах никогда не подавали полноценную еду. Время для травы придет, сказала она себе. Рано или поздно она всегда находила возможность попробовать.

Когда она все-таки пошла в трапезную, ей было трудно найти время, чтобы поесть. Она была слишком занята, приветствуя друзей и знакомых и рассказывая им сплетни из Каира и о своей работе со Страхой. Все обратили внимание, когда она заговорила об этом; бывший командир корабля очаровал ветеранов флота завоевания, а также мужчин и женщин из числа колонистов. Он тоже очаровал Феллесса; его рассказ о непослушании и дезертирстве выходил далеко за рамки обычного поведения Расы.

Поскольку Феллесс потратила так много времени на разговоры, ей потребовалось некоторое время, чтобы заметить, что еда не соответствовала качеству того, что она ела в Каире. Она пожала плечами — чего можно было ожидать в таком провинциальном месте, как Франция? Ей также потребовалось некоторое время, чтобы заметить, что одного знакомого лица не хватает. “Где бизнес-администратор Кефеш?” — спросила она женщину, сидящую рядом с ней.