Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

Он задавался вопросом, хватит ли у Лоджа смелости отрицать это обвинение. Но Большой Уродец сказал: “Мы свободная и независимая не-империя. Мы имеем право предпринимать любые шаги, которые мы выберем, чтобы защитить себя. До тех пор, пока мы не находимся в состоянии войны с Расой, нам не нужно отчитываться перед вами в наших действиях”. “Вы помните, как близко вы подошли к тому, чтобы вступить в войну с Расой не так давно?” — потребовал командир флота.

"да. И я также вспоминаю цену, которую мы заплатили, чтобы избежать этого”, - ответил Генри Кэбот Лодж. “Просто тогда мы должны были заплатить, потому что мы были неправы. Но здесь мы не ошибаемся, Возвышенный Повелитель Флота, и вы не имеете права протестовать против наших законных исследований в космосе.”

Лодж никогда не был мужчиной, способным хвастаться и угрожать. Но здесь он звучал решительно. Даже Атвар, не большой знаток тосевитской интонации, мог бы сказать это. Он сказал: “Независимо от того, какие установки вы там изобретаете, посол, Раса по-прежнему способна много раз разрушать вашу не-империю”.

“Я понимаю это”, - твердо сказал Большой Уродец. “Однако теперь мы можем обращаться с вами на более равных условиях”.

И это, к сожалению, было большой, уродливой, неприятной правдой. “Мы могли бы разрушить всю эту планету, если потребуется, чтобы не дать вам, тосевитам, сбежать из вашей солнечной системы”. Атвар уже думал об этом раньше. Теперь, внезапно, это показалось гораздо более срочным — и к тому же гораздо более трудным для выполнения. Мог ли он отдать такой приказ, убив всех колонистов вместе с Большими Уродами? Он задумался.

Он или его преемники должны были бы сделать это сами, если бы кто-нибудь это сделал. К тому времени, когда он отправит запрос домой и будет ждать ответа со скоростью света, этот ответ придет слишком поздно, чтобы принести какую-либо пользу. Даже императоры не несли такой ответственности, по крайней мере, с тех пор, как Дом был объединен.

Генри Кэбот Лодж сказал: “Это безумие, и вы прекрасно это знаете”.

"Правда: это безумие", — согласился Атвар. “Но Tosev 3 — это мир безумия, так что кто знает, может быть, безумный ответ не будет лучшим?” На это американскому Большому Уроду не нашлось что сказать.

17

Бомбы взрываются в Пекине, сотрясая землю. На заседании Центрального комитета Лю Хань повернулся к Нье Хо-Тину и сказал: “На этот раз мы заставляем их работать намного усерднее”.

“Правда", ” ответил генерал Народно-освободительной армии на языке маленьких чешуйчатых дьяволов. Он вернулся к китайскому: “Благодаря ракетам, которые мы получили от Советского Союза, они не могут использовать свои наземные крейсеры, вертолеты или даже самолеты так свободно, как им хотелось бы”.

Мао взглянул на них через стол. “Мы удерживаем Пекин с тех пор, как началось восстание. Мы удерживаем довольно много городов здесь, на севере, и прилегающую к ним сельскую местность.”

Нье кивнул. “Оттуда до советской границы чешуйчатые дьяволы появляются только с большой опасностью для их жизни”.

“Если бы Молотов захотел, он мог бы законно признать нас правительством освобожденного Китая”, - сказал Мао. “Но сделает ли он это?” Он нахмурился и покачал головой. “Он не смеет, маленький пыльный червяк, из страха разозлить маленьких дьяволов. Сталин был в десять раз лучше, чем он есть. Сталин не знал страха".

Обращаясь к Лю Ханю, Нье пробормотал: “У любого, кто не боится маленьких чешуйчатых дьяволов, на крыше отвалилась черепица”.

“Ну, конечно", ” прошептала она в ответ. “Ты же знаешь, какой Мао. Молотов дал ему не все, что он хотел, так что, конечно, он будет разглагольствовать об этом. Он не удовлетворен, пока все не пойдет точно так, как он себе представлял”.

“Это делает его великим лидером”, - сказал Нье, на что она кивнула. Он добавил: “Это также может сделать его очень утомительным”, и Лю Хань снова кивнул.

Мао не обращал внимания на эту игру; Мао как можно меньше обращал внимания на все, что не касалось его самого. Он продолжал говорить. Когда Лю Хань снова начал обращать на него внимание, он сказал: “Возможно, было бы лучше потребовать признания от маленьких чешуйчатых дьяволов, чем от Советского Союза”.

Головы качались вверх и вниз вдоль стола. Чоу Энь-Лай сказал: “Я думаю, что есть некоторая надежда, что они могут дать это нам. Мы показали им, что полны решимости и с нами шутки плохи. Если мы пошлем к ним посольство, я думаю, они прислушаются. Им лучше выслушать, иначе они пожалеют.”

“Это верно. Это совершенно правильно”, - сказал Мао. Конечно, он думал, что любой, кто соглашался с ним, был прав. Он продолжил: “Они уже сожалеют. Мы можем послать им посольство под флагом перемирия. Если они прислушаются к нам, хорошо и хорошо. Если они этого не сделают, нам не станет хуже”. Его указательный палец взлетел вверх. “Товарищ Лю Хань! Ты и раньше торговался с чешуйчатыми дьяволами, не так ли?”

“Э-э… да, товарищ", ” сказал Лю Хань, застигнутый врасплох.