Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Узнімаючы пырскі, яны кінуліся бягом па рыфу і ўскарабкаліся на «Кон-Цікі». Яны лазілі ўсюды, узбуджаныя, як дзеці, абмацвалі бярвенні, бамбукавыя пляцёнкі і вяроўкі. Правадыр быў у такім жа прыўзнятым настроі, як і іншыя; ён вярнуўся да нас і некалькі разоў «паўтарыў:

— «Цікі» не лодка, гэта пае-пае. — У яго голасе чулася здзіўленне і цікавасць.

Пае-пае на палінезійскай мове азначае «плыт» і «памост», а на востраве Пасхі гэтае ж слова ўжываецца для абазначэння мясцовых лодак. Правадыр расказаў нам, што цяпер гэткіх пае-пае больш не існуе, але самыя старыя людзі ў вёсцы расказваюць старажытныя паданні пра пае-пае. Усе палінезійцы наперабой захапляліся вялізнымі бальзавымі бярвеннямі, але ад вяровак яны з пагардай адварочваліся. Такія вяроўкі пад уздзеяннем салёнай вады і сонца не пратрымаюцца і некалькі месяцаў. I астраўляне з гонарам паказвалі нам снасці на сваіх пірогах; яны самі сплялі іх з валокнаў какосавага арэха, і такія вяроўкі добра служаць па пяць год.

Калі мы вярнуліся назад на наш маленькі востраў, мы са згоды ўсіх назвалі яго «Фенуа Кон-Цікі», або «Востраў Кон-Цікі». Гэтую назву мы ўсе маглі выгаварыць, але палінезійцам вельмі цяжка давалася вымаўленне нашых кароткіх паўночных імёнаў. Яны прыйшлі ў захапленне, калі я сказаў ім, што яны могуць называць мяне Тэраі Мацеата, бо вялікі правадыр Таіці даў мне гэтае імя, «усынавіўшы» мяне ў час майго першага падарожжа ў тэтыя краі.

Астраўляне прыцягнулі з пірогаў свойскіх птушак, яйкі і плады хлебнага дрэва, другія з дапамогай трохзубых восцяў забілі ў лагуне некалькі вялікіх рыбін, і вакол лагернага вогнішча пачаўся баль. Мы павінны былі расказаць пра ўсе нашы прыгоды на пае-пае ў акіяне, і расказ пра кітовую акулу нам давялося паўтараць зноў і зноў. I кожны раз, калі расказ даходзіў да таго, як Эрык усадзіў гарпун у чэрап акулы, слухачы радасна ўскліквалі. Палінезійцы з першага позірку пазнавалі ўсіх рыб, замалёўкі якіх рабіў Эрык, і тут жа гаварылі нам, як гэтыя рыбы называюцца на іх мове. Але яны ніколі не бачылі ні кітовай акулы, ні змяінай макрэлі і нічога не чулі пра іх.

Калі настаў вечар, мы, на вялікую радасць усіх гасцей, уключылі радыё. Больш за ўсё ім спадабалася царкоўная музыка, але потым — мы самі былі вельмі здзіўлены гэтым — нашы радысты злавілі сапраўдную палінезійскую танцавальную музыку, якую перадавалі з Амерыкі. Тады самыя вясёлыя з астраўлян пачалі пагойдваць сагнутымі над галавой рукамі, і неўзабаве ўсе нашы госці ўсхапіліся на ногі і кінуліся ў скокі ў такт музыцы. З надыходам ночы ўсе ляглі спаць на беразе вакол вогнішча. Для астраўлян гэта была такая ж прыгода, як і для нас.

Калі мы прачнуліся назаўтра раніцай, палінезійцы ўжо ўсталі і смажылі свежаналоўленую рыбу; шэсць толькі што «распячатаных» какосавых арэхаў былі падрыхтаваны, каб мы маглі прагнаць смагу пасля сну.

У гэты дзень грукат ля рыфа быў больш гучны, чым звычайна; вецер узмацніўся, і буруны высока ўзляталі ў паветра там, за каркасам нашага судна.

— Сёння «Цікі» прыйдзе ў лагуну, — сказаў правадыр, паказваючы на разбіты плыт. — Прыліў будзе высокі.

Было каля адзінаццатай гадзіны, калі вада, праходзячы міма нас, стала пранікаць у лагуну. Лагуна пачала напаўняцца, нібы вялізны басейн, і ўзровень вады вакол усяго вострава падымаўся. Потым з акіяна лінулі цэлыя патокі. Вада ішла валамі, якія ўзнімаліся ўсё вышэй, і закрыла большую частку рыфа. Патокі вады імчаліся абапал вострава. Яны адрывалі вялізныя глыбы каралаў і наносілі вялікія пясчаныя водмелі, якія затым знікалі, нібы здзьмутая ветрам мука, а ў другім месцы з’яўляліся новыя водмелі. Асобныя бамбукавыя жэрдкі з разбітага плыта праплылі паўз нас, і «Кон-Цікі» пачаў варушыцца. Усё, што ляжала ля берага, прыйшлося перацягнуць углыб вострава, каб уратаваць ад прыліву. Неўзабаве з-пад вады відаць былі толькі самыя высокія выступы рыфа, і ўсе берагі вакол нашага вострава зніклі, а акіян падступаў усё бліжэй да лужкоў плоскага, як блін, вострава. Рабілася страшнавата. Здавалася, увесь акіян наступае на нас. «Кон-Цікі» павярнуўся на 180° і рушыў з месца, але хутка зноў засеў сярод другіх каралавых глыбаў.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии