Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Стары падарожнік па Грэнландыі наліў нам па куфлю піва і пачаў расказваць пра сваю веру ў судны першабытных народаў, у здольнасць гэтых людзей перасоўвацца па сушы і па моры, прыстасоўваючыся да прыродных умоў. Яму самому даводзілася спускацца на плыце па вялікіх сібірскіх рэках і, плаваючы на караблі ўздоўж арктычных берагоў, цягнуць на буксіры плыты мясцовых жыхароў. Расказваючы, ён тузаў сябе за бараду і пад канец запэўніў нас, што мы будзем мець ад нашага падарожжа вялікую прыемнасць.

Дзякуючы гарачай падтрымцы Фрэйхена справа закруцілася з шалёнай хуткасцю, і неўзабаве аб ёй загаварыў скандынаўскі друк. Ужо назаўтра раніцай пачуўся моцны стук у дзверы майго пакоя ў Доме маракоў. Мяне клікалі да тэлефона ў ніжні калідор. У выніку гэтай размовы ў той жа вечар Герман і я пазванілі ля пад’езду аднаго з дамоў у фешэнебельным квартале Нью-Йорка. Нас сустрэў шыкоўна апрануты малады чалавек у лакіраваных дамашніх пантофлях і шаўковым халаце, надзетым на сіні касцюм. З першага погляду, калі ён, прытульваючы да носа надушаную хустачку, прасіў прабачэння за сваю прастуду, можна было падумаць, што гэта нейкі пястун. Але мы ведалі, што гэты хлапчына праславіўся ў Амерыцы сваімі подзвігамі як лётчык у час вайны. Апрача нашага ўвесь час спакойнага з выгляду гаспадара, там былі яшчэ два энергічныя маладыя журналісты, ахопленыя прагай дзеяння і поўныя розных ідэй. Аднаго з іх мы ведалі як таленавітага карэспандэнта.

За пляшкай добрага віскі гаспадар растлумачыў, што зацікавіўся нашай экспедыцыяй. Ён прапанаваў знайсці для нас неабходныя сродкі пры ўмове, што мы дадзім згоду пісаць аб падарожжы ў газеты, а вярнуўшыся, зробім паездку па розных гарадах з лекцыямі. Пад канец сустрэчы мы дамовіліся і выпілі за паспяховае супрацоўніцтва паміж тымі, хто фінансуе экспедыцыю, і тымі, хто ўдзельнічае ў ёй. Цяпер усе эканамічныя праблемы павінны былі вырашыцца; імі зоймуцца нашы кампаньёны, а мы можам больш не турбавацца. Герман і я павінны зараз жа распачаць падбор экіпажа і неабходнага рыштунку, пабудаваць плыт і рушыць у дарогу да таго, як настане перыяд штормаў.

На другі дзень Герман звольніўся з работы, і мы сур’ёзна ўзяліся за справу. З дапамогай Клуба падарожнікаў я паспеў ужо атрымаць згоду даследчай лабараторыі матэрыяльнай часткі ваенна-паветранных сіл забяспечыць нас усім, што я папрашу; кіраўнікі лабараторыі лічылі, што такая экспедыцыя, як наша, цудоўна паслужыць выпрабаванню іх рыштунку. Гэта быў добры пачатак. Цяпер нашы галоўныя задачы заключаліся ў тым, каб знайсці чатырох адпаведных людзей, гатовых выбрацца ў падарожжа з намі на плыце, і расстарацца харчу на ўсю дарогу.

Падбіраць людзей, якім давядзецца ў будучым разам плыць па акіяне на плыце, трэба было вельмі старанна. Інакш пасля месячнага знаходжання ў адкрытым моры маглі б узнікнуць розныя непрыемнасці і сваркі. Я не хацеў камплектаваць каманду плыта з маракоў: яны наўрад ці ведалі больш за нас аб тым, як трэба кіраваць плытом, а затое пазней, калі б нам удалося давесці справу да канца, маглі б, чаго добрага, пачацца размовы, што мы дабіліся поспеху, магчыма, толькі таму, што былі лепшымі маракамі, чым старажытныя будаўнікі плытоў у Перу. I ўсё ж на плыце не шкодзіла мець хоць аднаго чалавека, які ўмеў бы, ва ўсякім разе, карыстацца секстантам і адзначаць наш курс на карце; гэта было неабходна для навуковых справаздач.

— Я ведаю аднаго мастака, — сказаў я Герману. — Гэта высокі, здаравенны хлапчына, які ўмее іграць на гітары і не ведае, што такое смутак. Ён закончыў мараходнае вучылішча і некалькі разоў плаваў вакол свету да таго, як засеў дома з пэндзалем і палітрай. Я ведаю яго з маленства, і мы часта рабілі з ім турысцкія паходы па гарах на радзіме. Я напішу яму; я ўпэўнены, што ён прыедзе.

— Гэта той, хто нам трэба, — згадзіўся Герман. — Але нам таксама неабходна мець чалавека, які б разбіраўся ў радыё.

— У радыё! — спалохана ўсклікнуў я. — На якое ліха яно нам здалося? Яму не месца на дагістарычным плыце!

— Вы памыляецеся; гэта мера перасцярогі, якая не пашкодзіць вашай тэорыі, калі нам не давядзецца пасылаць сігналы няшчасця і прасіць аб дапамозе. А радыё нам спатрэбіцца, каб перадаваць метэаралагічныя назіранні і іншыя звесткі. Да таго ж мы не будзем мець магчымасці карыстацца радыё для прыёму папярэджанняў аб штормах, паколькі для гэтай часткі акіяна такіх папярэджанняў не бывае, а калі б яны і былі, якая з іх карысць для нас на плыце?

Паступова я згадзіўся з ім, бо ўсе мае пярэчанні, уласна кажучы, грунтаваліся галоўным чынам на маёй непрыязнасці да ўсялякіх кнопак і ручак, якія трэба круціць.

— Як гэта ні дзіўна, — прызнаўся я, — але ў мяне ёсць многа знаёмых, якія маюць дачыненне да радыёсувязі на вялікія адлегласці. У час вайны я быў залічаны ў падраздзяленне радыёсувязі — відаць, «па спецыяльнасці». Я абавязкова напішу Кнуту Хаугланду і Тарстэйну Рабю.

— Вы з імі знаёмы?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии