Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

У канцы тыдня настаў час плаціць за кватэру. Гэтымі ж днямі я атрымаў з нарвежскага банка пісьмо, у якім мне паведамлялася аб тым, што банк не можа больш пераводзіць мне долары — валютныя абмежаванні. Узяўшы свой чамадан, я сеў у метро, якое прывезла мяне ў Бруклін. Там я пасяліўся ў Доме нарвежскіх маракоў, дзе добра і ўволю кармілі, а цэны адпавядалі майму кашальку. Я атрымаў маленькі пакойчык на другім паверсе, але харчаваўся разам з усімі маракамі ў вялікай сталовай унізе.

На змену адным маракам прыходзілі другія. Яны адрозніваліся адзін ад аднаго па тыпу, па росту і па ступені цвярозасці, але ўсе мелі адну адметную рысу, характэрную для ўсіх, — калі яны гаварылі аб моры, яны ведалі аб чым гавораць. Я даведаўся, што велічыня хваляў і бурнасць мора не залежаць ад глыбіні і адлегласці ад берага. Наадварот, паблізу ад берага штормы часта бываюць больш небяспечныя, чым у адкрытым моры. На мелкаводдзі, уздоўж берага, дзе праходзяць мясцовыя плыні або канчаюцца акіянскія, мора часта бывае больш бурным, чым далёка ад сушы. Судна, якое прыгодна для плавання ўздоўж адкрытага берага, здолее вытрымаць і далёкае плаванне па акіяну. Я даведаўся таксама, што ў час буры вялікія караблі часта зарываюцца ў хвалі носам або кармой так, што тоны вады навальваюцца на іх палубу і, як трысцінку, згінаюць стальныя трубы, між тым як маленькае судна даволі часта шчасліва выходзіць са шторму, бо яно лёгка змяшчаецца між хвалямі і танцуе на іх, нібы чайка.

Я сустрэў тут людзей, якія ў буру выратаваліся ў лодцы пасля таго, як іх карабель пайшоў на дно.

Але пра плыты яны ведалі мала. Плыт — гэта не карабель, у яго няма ні кіля, ні фальшборта. Гэта проста плывучае прыстасаванне, на якім ратуюцца ў час катастрофы і трымаюцца на вадзе, пакуль на дапамогу не падыдзе якое-небудзь судна. Між іншым, адзін з маракоў з павагай гаварыў аб плытах у адкрытым моры; яму давялося тры тыдні плаваць на плыце, калі нямецкая тарпеда патапіла яго карабель сярод Атлантычнага акіяна.

— Але вы не можаце кіраваць плытом, — дадаў ён. — Ён рухаецца ўбок і назад або круціцца па волі ветру.

Я адкапаў у бібліятэцы справаздачы, напісаныя першымі еўрапейцамі, якія пабывалі на ціхаакіянскім узбярэжжы Паўднёвай Амерыкі. Сярод гэтых справаздач знайшлося нямала малюнкаў і апісанняў вялікіх індзейскіх плытоў з бальзавага дрэва. У іх быў чатырохкутны парус, нешта накшталт кіля і доўгае рулявое вясло на карме. Значыць, імі можна было кіраваць.

Міналі тыдні, а я ўсё яшчэ жыў у Доме маракоў. Ніякага адказу ні з Чыкага, ні з іншых гарадоў, куды я паслаў экземпляры свайго рукапісу. Ніхто не прачытаў яго.

Аднойчы ў суботу я набраўся смеласці і пайшоў на Уотэр-стрыт у магазін марскіх інструментаў і карт. Там мяне ветліва называлі «капітанам», пакуль я выбіраў навігацыйную карту Ціхага акіяна. Са згорнутай у трубку картай пад пахай я сеў у прыгарадны поезд, што ішоў у Осінінг[9], дзе ў прыгожым загарадным доме жыла маладая сям’я маіх знаёмых, нарвежцаў па паходжанню, у якіх я заўсёды праводзіў канец тыдня. Муж раней быў марскім капітанам, а цяпер стаяў на чале нью-йоркскай канторы параходнай кампаніі «Фрэд Ульсен».

Пасля купання ў басейне для плавання ўсе гарадскія справы былі забыты, і калі Амб’ерг прынесла паднос з кактэйлем, мы селі на лужку, выбраўшы зручнае месца на сонейку. Я больш не мог стрымлівацца і, разаслаўшы на траве карту, спытаў у Вільгельма, ці магчыма, на яго думку, каб людзі маглі шчасліва дабрацца на плыце з Перу на астравы Палінезіі.

Крыху разгубіўшыся, ён глядзеў больш на мяне, чым на карту, але тут жа даў сцвярджальны адказ. У мяне быццам гара з плячэй звалілася: я ведаў — усё, што мела якое-небудзь дачыненне да караблеваджэння і да плавання на парусах, было не толькі спецыяльнасцю, але і любімым каньком Вільгельма. Я адразу ж пазнаёміў яго са сваімі планамі. На вялікае маё здзіўленне, ён катэгарычна заявіў, што гэта сапраўднае вар’яцтва.

— Але вы толькі што сказалі, быццам лічыце гэта магчымым, — перапыніў яго я.

— Зусім правільна, — згадзіўся Вільгельм. — Але такія ж вялікія шанцы і на тое, што ваша задума можа мець кепскі канец. Самі вы ніколі не плавалі на бальзавым плыце і, відаць, думаеце, што ён, як па ўзмаху чараўнічай палачкі, перанясе вас цераз Ціхі акіян.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии