Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

18/6. Кнут заўважыў нейкае стварэнне, падобнае на змяю, вузкае, даўжынёю сантыметраў 60—90; яно было відаць у вадзе ля самай паверхні і то разгіналася, то згіналася, а потым нырнула, звіваючыся, быццам змяя».

Часам мы павольна праплывалі міма вялікай цёмнай масы, што нерухома ляжала ля самай паверхні, нагадваючы падводную скалу па плошчы велічынёй з добры пакой. Хутчэй за ўсё, гэта быў гіганцкі скат з вельмі кепскай рэпутацыяй, але ён ні разу не зварухнуўся, а мы ні разу не падплывалі так блізка, каб можна было добра разгледзець яго абрысы.

Паколькі ў вадзе вакол нас была такая разнастайная кампанія, час заўсёды праходзіў хутка. Горш было, калі нам самім даводзілася даваць нырца ў акіян і аглядаць вяроўкі з ніжняга боку плыта. Аднойчы адзін з кіляў выпаў і слізгануў пад плыт; там ён заблытаўся ў вяроўках, і мы не маглі яго дастаць. Лепш за ўсіх ныралі Герман і Кнут. Двойчы Герман падплываў пад плыт і, лежачы там сярод залатых макрэлей і лоцманаў, спрабаваў вызваліць дошку. Ён толькі што вынырнуў другі раз і прысеў на краі плыта, каб перавесці дух, як раптам за якія-небудзь тры метры ад яго мы заўважылі двухзпаловайметровую акулу, якая павольна падымалася з глыбіні, накіроўваючыся да кончыкаў пальцаў яго ног.Магчыма, мы былі ў адносінах да акулы несправядлівымі, але нам здалося, што яна мае не зусім добрыя намеры, і мы ўсадзілі ёй гарпун у чэрап. Акула палічыла сябе пакрыўджанай, і пачалася барацьба, ад якой узняліся фантаны пырскаў; у выніку акула знікла, пакінуўшы маслістую пляму на паверхні вады. А аблытаны вяроўкамі кіль так і застаўся ляжаць пад плытом.

Тады Эрык надумаўся змайстраваць вадалазны кош. Мы мелі пад рукамі мала матэрыялаў, але ў нас былі бамбук, вяроўкі і стары кош з лубу, у якім ляжалі какосавыя арэхі. З дапамогай бамбуку і сплеценых вяровак мы падоўжылі верх каша і цяпер маглі спускацца за борт у ім. Спакуслівыя ногі былі схаваны ў кашы, і хоць вяровачная сетка мела толькі псіхалагічнае ўздзеянне і на нас і на рыб, усё-такі, калі хто-небудзь імчаўся на нас з варожымі намерамі, мы маглі ў той жа момант скурчыцца на дне каша, а таварышы, якія заставаліся ца палубе, адразу выцягнулі б нас з вады.

Вадалазны кош з’явіўся не толькі карыснай рэччу, але з цягам часу стаў для нас цудоўным месцам для цікавых назіранняў. Ён даваў нам магчымасць вывучаць плывучы акварыум, што знаходзіўся пад намі.

Калі акіян спакойна каціў свае хвалі, мы па чарзе залазілі ў кош, і нас спускалі пад ваду, дзе мы заставаліся, пакуль хапала запасу паветра, набранага ў лёгкія. Унізе ў вадзе святло неяк дзіўна змянялася і прадметы не адкідвалі ценю. Варта было нашым вачам апынуцца пад вадой, і крыніца святла — у адрозненне ад нашага надводнага свету — нібы пераставала існаваць. Пераломленыя праменні даходзілі да нас не толькі зверху, але і знізу; сонца больш не ззяла, яно было ўсюды. Калі мы глядзелі ўгору, на дно плыта, дык нам здавалася, што яно ярка асветлена; дзевяць вялікіх бярвенняў і ўся сетка вяровачных мацаванняў разам з гірляндамі ярка-зялёных водарасцей, што, пагойдваючыся, звісалі з усіх бакоў плыта і з рулявога вясла, — усё было заліта таямнічым святлом. Лоцманы плавалі стройнымі радамі, падобныя на зебраў у рыбінай скуры, а вялікія залатыя макрэлі нястомна, насцярожана, шпарка апісвалі кругі, высочваючы здабычу. Тут і там святло падала на набрынялую чырвоную драўніну кіля, які вытыркаў уніз са шчыліны; на дошцы сядзела мірная калонія белых марскіх качачак; рытмічна варушачы махрастымі жоўтымі шчэлепамі, яны ўбіралі ў сябе кісларод і ежу. Калі хто-небудзь набліжаўся да іх, яны хуценька закрывалі палавінкі сваіх ракавін з чырвонай і жоўтай аблямоўкай і сядзелі за зачыненымі дзвярыма, пакуль не пераконваліся, што небяспека мінула. Тут унізе святло вызначалася дзівоснай выразнасцю і на нас, прывыклых на палубе да трапічнага сонца, уздзейнічала вельмі супакойваюча. Нават тады, калі мы глядзелі ўніз, у бяздонную глыбіню акіяна, дзе пануе вечная чорная ноч, гэтая ноч паўставала перад намі афарбаванай у прыемны блакітны колер, бо ад яе адлюстроўваліся сонечныя праменні. Мы былі вельмі здзіўлены, што, знаходзячыся ля самай паверхні, можам бачыць рыб, якія плаваюць далёка ўнізе, у глыбіні яснай чыстай сіні. Магчыма, гэта былі баніты, але сустракаліся і іншыя віды; яны плавалі на такой глыбіні, што мы не маглі іх пазнаць. Часам яны трымаліся вялізнымі чародамі, і мы часта задавалі сабе пытанне: уся акіянская плынь поўная рыбы, ці гэтыя чароды, што праплывалі ўнізе, у глыбіні, знарок сабраліся пад «Кон-Цікі», каб некалькі дзён пабыць у нашай кампаніі.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии