Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

З гэтага дня было строга забаронена адплываць у гумавай лодцы, не прывязаўшы яе загадзя доўгай вяроўкай да плыта, каб тыя, што заставаліся на борце, маглі, калі гэта спатрэбіцца, падцягнуць лодку. Таму мы ніколі не адплывалі далёка ад плыта, за выключэннем тых выпадкаў, калі вецер дзьмуў вельмі слаба і акіян быў пакрыты толькі лёгкім зыбам. Калі плыт знаходзіўся на паўдарозе да Палінезіі, стаяў якраз такі штыль, і велічны акіян, выгінаючыся вакол зямнога шара, прасціраўся ва ўсе бакі гарызонта. Цяпер мы маглі спакойна пакідаць «Кон-Цікі» і плыць у сіні прастор між небам і акіянам. Часам у нас закрадвалася пачуццё адзіноты, калі мы бачылі, як сілуэт нашага судна, аддаляючыся, рабіўся ўсё меншым і меншым, а вялікі парус урэшце ператвараўся ў чорны квадрат, ледзь прыкметны на небасхіле. Акіян прасціраўся ўдалячынь, сіні пад сінім небам, і там, дзе вада і неба сустракаліся, сінь злівалася і мяжа між імі знікала. У нас бывала такое адчуванне, быццам мы віселі ў прасторы; вакол нас быў пусты сіні свет; не існавала нічога, на чым можна было б спыніць свой позірк, апрача трапічнага сонца, залатога і гарачага, якое пякло нам шыю. Потым далёкі парус адзінокага плыта на небасхіле прыцягваў нас да сябе, нібы магніт. Мы веславалі назад, узлазілі на плыт і адчувалі, што вярнуліся дадому, у наш уласны свет, на плыт, які здаваўся нам цвёрдай, надзейнай зямлёй. А ўсярэдзіне бамбукавай каюты нас чакаў цянёк і водар бамбуку і завялага пальмавага лісця. Залітай сонцам нічым незаплямленай сіні, якую мы бачылі праз адкрытую сцяну каюты, цяпер было для нас зусім дастаткова. Да гэтага відовішча мы прывыклі, і яно задавальняла нас да таго часу, пакуль бязмежная ясная сінь зноў не спакушала нас пакінуць плыт.

Проста дзіву можна было дацца, якое псіхалагічнае ўздзеянне рабіла на нас хісткая бамбукавая каюта. Яна была памерам 21

/2 на 4 метры, і, для таго каб зменшыць ціск ветру і хваль, мы пабудавалі яе такой нізкай, што ніхто з нас не мог, выпрастаўшыся, стаяць нават пад вільчаком даху. Сцены і дах былі зроблены з моцных бамбукавых жэрдак, звязаных між сабой і ўмацаваных адцяжкамі; яны былі шчыльна заплецены расшчэпленымі дубцамі з маладога бамбуку. Гэтая абрашотка зялёнага і жоўтаг.а колеру з гірляндамі лісця, што звісалі з даху, была куды больш прыемнай для вока, чым каюта, пафарбаваная белай фарбай. I хоць бамбукавая сцяна з правага боку была на адну трэць сваёй даўжыні адкрытай, а дах і сцены прапускалі праменні сонца і месяца, гэты прымітыўны бярлог даваў нам адчуванне бяспекі, якога мы не змаглі б мець у гэтых умовах пры беласнежных перагародках і закрытых ілюмінатарах. Мы паспрабавалі знайсці тлумачэнне гэтаму цікаваму факту і прыйшлі да наступнага вываду. Для нашай свядомасці было зусім нязвыкла асацыіраваць накрытае пальмавым лісцем бамбукавае жыллё з марскімі падарожжамі. Не існавала ніякай натуральнай гарманічнай сувязі паміж вялізным акіянам, які няспынна каціў свае воды, і ўсёю на дзірках пальмавай хацінай, што плыла сярод хваль. Таму або хаціна павінна здавацца нам зусім недарэчнай сярод хваль, або хвалі павінны здавацца зусім недарэчнымі вакол хаціны. Пакуль мы знаходзіліся на плыце, бамбукавая хаціна з яе пахам джунгляў была для нас звычайнай рэчаіснасцю, а ўспененыя хвалі здаваліся чымсьці мала рэальным. Але калі мы знаходзіліся ў гумавай лодцы, хвалі і хаціна мяняліся ролямі. Бальзавыя бярвенні, нібы чайка, заўсёды слізгалі па хвалях і заўсёды давалі выхад вадзе, якая залівала карму, і гэта ўсяляла ў нас непахісную веру ў сухое месца пасярод плыта, дзе знаходзілася каюта. Чым далей працягвалася падарожжа, тым у большай бяспецы мы адчувалі сябе ў нашым утульным бярлогу; і мы глядзелі на белыя грабяні хваль, што скакалі ў дзікім танцы перад дзвярыма, з такім пачуццём, нібы гэта быў цікавы фільм, які нам абсалютна нічым не пагражае. Няхай сабе адкрытая сцяна знаходзіцца ўсяго за паўтара метра ад гнічым не агароджанага краю плыта і толькі на паўметра вышэй узроўню вады, усё ж, залезшы ўсярэдзіну каюты, мы адчувалі сябе так, быццам падарожнічалі па сушы за шмат міль ад мора і знаходзіліся ў нейкай лясной хаціне, далёка ад усіх небяспек акіяна. Тут мы маглі ляжаць на спіне, пазіраць угору на пацешны дах, які пагойдваўся, нібы галіны на ветры, і з прыемнасцю дыхаць ляснымі пахамі свежай драўніны, бамбуку і завялага лісця пальмаў.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии