Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Таямніца была разгадана пры наступных абставінах. Дзьмуў роўны вецер, і акіян зноў супакоіўся, так што на працягу некалькіх дзён нам не трэба было нават дакранацца да прывязанага рулявога вясла, для таго каб трымаць «Кон-Цікі» ў патрэбным напрамку. Мы засунулі вылаўлены кіль у шчыліну на карме, і ў той жа момант «Кон-Цікі» змяніў курс на некалькі градусаў з захаду на паўночны захад, а потым зноў паплыў спакойна і роўна па новаму курсу. Калі мы выцягнулі кіль назад, плыт павярнуў на ранейшы курс. А варта было нам выцягнуць дошку толькі напалавіну, як і плыт таксама паварочваў на стары курс толькі напалавіну. Проста падымаючы і апускаючы кіль, мы маглі змяняць курс і трымацца яго, не дакранаючыся да рулявога вясла. У гэтым і заключалася дасціпная выдумка інкаў. Яны распрацавалі нескладаную сістэму рычагоў, у якой, паколькі вецер ціснуў на парус, мачта з’яўлялася нерухомым пунктам. Плячыма рычага былі часткі плыта спераду ад мачты і ззаду ад яе. Калі агульная паверхня кіляў спераду была большая, нос плыта лёгка паварочваўся ў бок ветру, а калі паверхня кіляў ззаду была большая, у бок ветру паварочвалася карма. Уплыў бліжэйшых да мачты кіляў — у адпаведнасці з законам аб суадносінах паміж даўжынёй пляча і сілай — быў самым слабым. Калі вецер дзьмуў з кармы, выстаўныя кілі пераставалі дзейнічаць; тады, для таго каб плыт ішоў роўна, неабходна было ўвесь час працаваць рулявым вяслом. У такім выпадку плыт ішоў проста туды, куды гнаў яго вецер; апрача таго, выяўлялася, што плыт крыху даўжэўшы, чым гэта трэба, для таго каб лёгка слізгаць па хвалях. А паколькі дзверы каюты і месца, дзе мы абедалі, знаходзіліся з правага боку, мы заўсёды стараліся, каб хвалі набягалі на плыт ззаду пад вуглом злева.

Вядома, у далейшым рулявы мог стаяць ля кіля, падымаючы і апускаючы яго ў шчыліны, замест таго каб цягнуць то ў адзін, то ў другі бок вяроўкі рулявога вясла; але мы ўжо так прывыклі да вясла, што лічылі за лепшае кіраваць ім, устанавіўшы з дапамогай кіляў толькі агульны курс.

Наступная знамянальная веха на нашым шляху была такая ж нябачная, як і водмель, што існавала толькі на карце.

Гэта адбылося на сорак пяты дзень нашага падарожжа па акіяну; мы прайшлі ад 78° заходняй даўжыні да 108° і знаходзіліся роўна на паўдарозе да бліжэйшых астравоў наперадзе. Між намі і Паўднёвай Амерыкай на ўсходзе было больш за 2 тысячы міль, і такая ж адлегласць аддзяляла нас ад Палінезіі на захадзе. Самай блізкай сушай былі астравы Галапагос на ўсход-паўночны ўсход і востраў Пасхі на поўдзень, але і да іх больш чым на 500 міль распасціраўся бязмежны акіян. Мы не бачылі, ды і не маглі ўбачыць ніводнага карабля, бо па гэтай частцы Ціхага акіяна не пралягалі звычайныя параходныя шляхі.

Але, шчыра кажучы, мы не адчувалі гэтых вялізных адлегласцей; гарызонт непрыкметна рухаўся разам з намі, і наш плывучы свет заставаўся ўвесь час нязменным — абмежаваны небасхілам круг, што ўзнімаўся да неба, плыт у цэнтры круга і ўсё тыя ж зоркі, якія ноч пры ночы павольна рухаліся над намі.


РАЗДЗЕЛ ШОСТЫ

ПА ЦІXІМ АКІЯНЕ. ІІ

Пацешнае судна. — У гумавай лодцы сярод акіяна. — Небяспечная неасцярожнасць. — Бязмежная сінь. — Сярод акіяна ў бамбукавай хаціне. — На мерыдыяне вострава Пасхі. — Таямніца вострава Пасхі. — Каменныя гіганты. — Парыкі з чырвонага каменя. — «Даўгавухія». — Цікі — сувязное звяно. — Шматзначныя геаграфічныя назвы. — Мы ловім акулу рукамі. — Папугай. — Пазыўныя 12В. — Плаванне па зорках. — Тры хвалі. — Шторм. — Крывавая лазня ў акіяне, крывавая лазня на плыце. — Чалавек за бортам. — Яшчэ адзін шторм. — «Кон-Цікі» дажывае свой век. — Вестуны з Палінезіі.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии