Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Мы больш не адчувалі ранейшай павагі да хваль і акіяна. Мы ведалі іх, ведалі, чаго можам чакаць ад іх, знаходзячыся на плыце. Нават акула зрабілася для нас звычайнай, штодзённай з’явай; мы даведаліся аб яе нораве і паводзінах і ўжо не хапаліся за ручны гарпун і нават не адыходзілі ад краю плыта, калі акула з’яўлялася побач. Наадварот, калі яна спакойна плыла, нібы слізгала, уздоўж бярвенняў, мы нават спрабавалі схапіць яе за спінны плаўнік. Урэшце гэта перайшло ў зусім новы від спорту — гульня з акулай у «хто каго перацягне» без вяроўкі.

Мы пачалі даволі сціпла. Нам нічога не абыходзіла налавіць залатых макрэлей куды больш, чым мы маглі з’есці. Каб не адмаўляцца ад адной з любімых забаў і ў той жа час не траціць дарэмна запасаў правізіі, мы прыдумалі камічную лоўлю рыбы без кручка, якая была аднолькава прыемна і залатым макрэлям і нам. Мы прывязвалі непатрэбных нам лятучых рыб да вяроўкі і закідвалі яе так, што яны плавалі на паверхні вады. Залатыя макрэлі імчаліся да лятучых рыб і хапалі іх, а потым мы пачыналі цягнуць кожны ў свой бок; выходзіла, як у сапраўдным цырку, бо варта было адной залатой макрэлі выпусціць вяроўку, як на змену ёй з’яўлялася другая. Мы мелі цікавую забаву, а залатыя макрэлі ўрэшце атрымлівалі рыбу.

Потым мы распачалі тую ж гульню з акуламі. Да канца вяроўкі мы прывязвалі кавалак рыбы або часцей мяшок з рэшткамі абеду і спускалі прынаду за борт. Замест таго каб павярнуцца на спіну, акула высоўвала галаву з вады і падплывала, шырока разявіўшы пашчу, каб праглынуць пачастунак. Мы не маглі ўтрымацца ад спакусы тузануць за вяроўку, як толькі акула збіралася глымануць сваімі сківіцамі; падманутая акула з самым дурнавата-цярплівым выглядам падплывала бліжэй і зноў разяўляла пашчу, каб схапіць прынаду, якая выскаквала ў яе з рота кожны раз, калі яна хацела праглынуць яе. Справа канчалася тым, што акула падплывала да самых бярвенняў і пачынала падскакваць, нібы сабака, які выпрошвае падачку, што спакусліва пагойдваецца над яго носам. Гэта нагадвала тое, як кормяць шыракаротага бегемота ў заалагічным садзе, і неяк раз у канцы ліпеня, пасля трохмесячнага плавання, у маім дзённіку з’явіўся наступны запіс:

«Мы пасябравалі з акулай, што суправаджала нас сёння. За абедам мы частавалі яе аб’едкамі, якія кідалі ёй у разяўленую пашчу. Калі яна плыла побач з намі, можна было падумаць, што гэта злосны сабака, які зараз знаходзіцца ў добрым гуморы і гатоў пасябраваць з намі. Трэба сказаць, што акулы маюць даволі пацешны выгляд, пакуль вы с.амі не трапляеце да яе ў пашчу. Ва ўсякім разе, нам звычайна было прыемна пазіраць на іх, калі яны плавалі вакол нас, праўда, пры ўмове, што мы ў гэты час не купаліся».

Аднойчы, калі прывязаная да вяроўкі бамбукавая палка з мяшком, у якім знаходзілася яда для акулы, ляжала на краі плыта, нечакана набегла хваля і змыла мяшок за борт. Бамбукавая палка плыла ўжо за якія-небудзь дзвесце метраў ад кармы плыта; раптам яна стала ў вадзе тарчма і памчалася ўслед за плытом, нібы збіралася сама вярнуцца на сваё месца. Калі вудзільна, пагойдваючыся, наблізілася да нас, мы заўважылі трохметровую акулу, якая плыла пад ім; бамбукавая палка тырчала з вады, быццам перыскоп. Акула праглынула мяшок з ядою, але не перагрызла вяроўкі. Неўзабаве вудзільна дагнала нас, спакойна праплыло міма і знікла дзесьці наперадзе.

Хоць мы з цягам часу пачалі глядзець на акул зусім іншымі вачыма, чым спачатку, усё-такі павагу да пяці ці шасці радоў вострых, як брытва, зубоў, схаваных у яе вялізнай пашчы, мы заўсёды адчувалі.

Неяк раз Кнуту давялося нехаця пакупацца ў кампаніі з акулай. Нікому з нас ні ў якім разе не дазвалялася адплываць ад плыта — як з прычыны таго, што плыт магло аднесці занадта далёка, так і таму, што пастаянна існавала пагроза трапіць на зуб акуле. Але аднойчы было надзвычай ціха, і мы выцягнулі ўжо на борт некалькі акул, што плылі следам за намі; таму я дазволіў хутка пакупацца ў акіяне. Кнут нырнуў і, праплыўшы пад вадой даволі вялікую адлегласць, з’явіўся на паверхні і збіраўся вярнуцца назад. У гэты момант мы заўважылі з мачты, што пад ім рухаецца ў вадзе цень, значна большы за самога Кнута. Мы папераджальна закрычалі, па магчымасці спакойна, каб не спалохаць таварыша, і Кнут з усяе сілы заспяшаўся да плыта. Але цень пад ім належаў яшчэ лепшаму майстру плавання, які рынуўся з глыбіні і пачаў даганяць Кнута. Яны дасяпнулі плыта адначасова. Пакуль Кнут карабкаўся на палубу, двухметровая акула праслізнула якраз пад яго жыватом і спынілася ля плыта. У падзяку за тое, што яна не адкусіла Кнуту нагі, мы далі ёй смачную галаву залатой макрэлі.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии