Пальмы в снегу (ЛП)

Он остановился в нескольких метрах от этого действа, любуясь плясками детей. Один из них, мальчик лет пяти или шести, в зеленой шляпе, улыбнулся Килиану, и тот узнал Инико. Килиан ответил ему печальной улыбкой, узнав черты Моси. Инико пристально смотрел на него, сжимая в руке что-то, висевшее на шее.

Вдруг мальчик развернулся и бегом бросился к женщине, державшей в руках какой-то свёрток, и принялся настойчиво тянуть ее за подол, чтобы она обернулась и посмотрела в его сторону.

Взгляды Бисилы и Килиана встретились, и сердца замерли в груди.

Барабаны снова и снова отбивали все тот же ритм, пробуждая весеннее буйство чувств. Глаза Бисилы наполнились слезами при виде Килиана, высокого и мускулистого, в рубашке с закатанными до локтей рукавами, с коротко подстриженными тёмными волосами с медными отблесками, с загорелым лицом и тонкими морщинками вокруг зелёных глаз.

Килиан стоял неподвижно и всем сердцем благодарил весну, пригласившую его на свой праздник.

Бисила была обёрнута бирюзовой тканью, не скрывавшей ее слегка округлившихся форм, а платок того же цвета, обмотанный вокруг головы, ещё больше подчёркивал глубину ее огромных глаз.

Килиан не мог отвести от неё взгляда.

Он медленно приблизился к ней, и тут увидел у неё на руках младенца нескольких месяцев от роду.

— Хочу показать тебе моего сына, — сказала Бисила, когда он подошёл вплотную.

Она развернула белую ткань, в которую был завернут младенец, и Килиан увидел, что его кожа намного светлее, чем у других детей: цвета кофе с молоком.

— Его зовут Фернандо Лаха. — Килиан ощутил ком в горле. — Он родился в январе, но уже видно, что у него черты лица и глаза... — голос ее задрожал, — ...как у мужчин из Каса-Рабальтуэ.

Килиан уставился на младенца со смесью растерянности, изумления и ярости.

— Он мог бы быть моим сыном, Бисила... — прошептал он.

— Мог бы быть твоим, Килиан, — печально согласилась она.

Килиан попросил разрешения взять малыша на руки. Впервые в жизни он брал в руки младенца, и сделал это довольно неуклюже. Ему вспомнилась змеиная кожа, висящая на площади Биссаппоо, которую давали подёргать за хвост всем новорожденным.

— Ты дала ему подергать за хвост букароко? — спросил он.

Маленький Фернандо Лаха проснулся и с удивлением посмотрел на чужого дядю, но тут же загукал и состроил рожицу, которую Килиан посчитал улыбкой.

— Я ничего не скажу Хакобо, — произнёс он, очарованный и смущённый. — Это будет нашей тайной. Его будущие братья не заметят разницы.

Бисила опустила голову.

— У него не будет новых братьев, — прошептала она.

Килиан растерянно посмотрел на неё.

— Я была очень больна, Килиан, — поспешно объяснила она. — Я больше не смогу иметь детей.

Килиан не хотел ничего об этом слышать — по крайней мере, в эту минуту. Он был с ней, держал на руках потомка своего отца Антона и всех тех, чьи имена отмечены на генеалогическом древе их рода, основанного самым первым Килианом много веков назад.

Все остальное не имело значения.

— Фернандо будет нашим сыном, Бисила, — убеждённо заявил он. — Мне нравятся имена, которые ты для него выбрала: испанское и местное, твоего и моего народа. Кстати, что означает «Лаха»?

— Это означает «доброе сердце». Как у тебя.

Малыш ухватил Килиана за палец своей крошечной ручкой, и тот растроганно улыбнулся.

При виде этой картины Бисила почувствовала величайшее облегчение. В этот миг она поняла, что никого не полюбит так, как любит Килиана.

Она исполнила все обряды, и теперь стала свободной вдовой, которая может жить, как захочет. Но главное, ей удалось пережить самый горестный этап своей жизни и преодолеть разделявшую их пропасть, освободиться от пут своих предрассудков и возродиться для любви к нему.

К ним робко подошёл Инико, не переставая перебирать ногами в ритме музыки. В руке он сжимал что-то, висевшее у него на шее.

— Что ты прячешь в руке, сынок? — спросил Килиан.

Бисила коснулась его головы в зеленой шляпе.

— Это знак наказания, — сказала она. — Его наказал падре Рафаэль — за то, что он говорил на языке буби, а не на испанском. Я снова отвезу его к матери. В Биссаппоо он счастлив.

Инико настойчиво потянул мать за платье, одновременно поглаживая пальцем бровь.

— Да-да, уже иду, — сказала она. — Сейчас начинается эметила...

Они праздновали переход от омогера к эметила; иными словами, тонкий переход от начала весны к ее разгару. То, что для белых означало приход весны и начало влажного периода на острове, для буби имело более глубокий смысл: омогера означало возрождение, начало, утро, жизнь и движение; эметила — постоянство, надежность, стабильность, силу и рост этого начала. Красное и зеленое. Огонь и земля. Звёздный час природы.

— В это время начинают готовиться к новому урожаю, — сказал Килиан. — Посадки растут как на дрожжах. Урожай будет отличным.

Он снова передал младенца матери.

— Кстати, — добавил он не слишком уверенно, — ещё есть немного времени... для нас.