Пальмы в снегу (ЛП)

— Да какая разница! — бросил Килиан. — Дело все равно движется все к тому же финалу; пока что теленовости выходят на трёх языках: на фанг, буби и на испанском, чтобы задействовать все три партии. Но на самом деле все это делается на деньги, которые продолжает вкладывать Испания. Сдаётся мне, она специально финансирует все эти митинги и демонстрации, чтобы вы воочию увидели, насколько опасно для вас самоопределение.

Он угрожающе качнул стаканом.

Но как такое возможно, если уже ясно, что это вопрос нескольких недель? Как можно за столь короткий срок перейти от зависимости к полной независимости? Вот так взять и все порешить? Если мы все уедем — кто будет вас лечить, обучать, защищать?

Симон хотел было что-то сказать, но Килиан остановил его жестом руки.

— Боюсь, что власть в этой стране оказалась в руках народа, который едва умеет читать и писать, хоть сейчас они и научились разъезжать в роскошных авто и произносить пламенные речи. Но этого недостаточно, чтобы править страной.

Килиан уставился на Хосе, не отводившего глаз от телевизора. Хосе все ещё чувствовал себя несколько скованно в барах для белых, и поэтому старался говорить как можно меньше. К тому же, телевидение его очаровало, особенно, когда передавали футбол.

— Почему ты молчишь, Озе? — спросил Килиан.

Хосе откашлялся, сложил руки на коленях и произнёс:

— С помощью духов я намерен продолжать заниматься своим делом и держаться как можно дальше от безумной политики. Хотя я понимаю, что отныне должен ходить с опаской, — он кивнул в сторону телевизора. — Грядут тяжелые времена, и особенно для буби. Масиас — фанг.

На экране красовалось изображение худощавого мужчины безукоризненной наружности, в костюме и галстуке, страстно вещавшего в микрофон. У него были широко расставленные глаза с прищуром, толстые губы и широкие ноздри.

Все четверо хранили молчание, слушая речь вице-президента автономного правительства, бывшего колониального чиновника, сына знаменитого колдуна из Рио-Муни, начавшего свою политическую карьеру с поста мэра своего родного города, расположенного в континентальной части страны.

Он обещал установить размер минимальной заработной платы, пенсии и стипендии, кредиты рыболовам и плантаторам, льготы для чиновников, и все повторял, что его девиз — единство, мир и процветание. Речь он закончил фразой: «Масиас обещал — Масиас сделал».

— У него есть сила, харизма и дар убеждения, — заметил Мануэль, — но, честно говоря, мне он кажется странным, даже неадекватным. Порой он говорит об Испании так, словно она — его лучшая подруга, а порой выступает против любой испанской инициативы. Месяц назад он выступал на батском радио с требованием не голосовать в пользу конституции, а сейчас, как сам видишь, возглавил кампанию в поддержку.

Потянулись долгие минуты молчания. Килиан огляделся. За исключением компании из восьми-десяти белых, попивавших джин с тоником в нескольких шагах от них, большинство посетителей составляли туземцы. Килиан посмотрел в сторону белых. Они сидели за круглым столом; возле их ног стояли металлические кейсы и объемистые кожаные саквояжи. Одеты они были в расклешенные брюки и рубашки с короткими рукавами.

Один из них, молодой человек лет двадцати с небольшим, с круглым лицом, маленькой бородкой и живыми глазами, взглянул на Килиана и поднял бокал в знак приветствия. Килиан ответил тем же. Видимо, он приехал совсем недавно, поскольку, в отличие от его загорелых товарищей, кожа его была совсем бледной, а сам он, потягивая джин, не уставал озираться. Его лицо выражало удивление, страх и любопытство. Определённо, он производил впечатление человека, только что приземлившегося в аэропорту Фернандо-По.

«Что он тут забыл в такое время?» — подумал Килиан. Затем вздохнул, сделал глоток и повернулся к Хосе и Симону.

— Ты уже знаешь, за кого будешь голосовать на следующей неделе? — спросил он.

— Да, конечно, — шёпотом ответил Симон, подавшись вперёд. — И уверяю тебя, я не намерен отдавать мой голос петуху!

Хосе улыбнулся при виде растерянности Килиана.

— Лозунг Масиаса: «Все — за петуха!», — пояснил он, также переходя на шёпот. — И я тоже не собираюсь за него голосовать.

Мануэль сложил газету и раздраженно бросил ее на стол.

— Зато другие собираются, — сказал он. — Остальные кандидаты внушают ещё меньше доверия. Нынешний президент автономного правительства, Бонифасио Ондо, проводит кампанию в пользу метрополии. Об Атанасио Ндонго вообще никто слыхом не слыхивал. А Союз буби, возглавляемый Эдмундо Босио, может рассчитывать лишь на поддержку острова. Да, здесь все понятно: Масиас действует наиболее умело, подавая себя как преданного и убежденного защитника своих братьев-гвинейцев и их интересов. Именно эту тактику ему очень мудро посоветовал этот его адвокат Гарсиа Тревихано. Он станет президентом, точно вам говорю. И октябрь 1968 года войдёт в историю.

Все четверо долго молчали.

Наконец, Симон решился нарушить тишину.

— Масса Килиан, ты не будешь сердиться, если я кое-что скажу? — спросил он. — Порой мне кажется, что ты против нашей свободы.