Палома

– И тебе никогда не хотелось уйти? – спросила я. – Зажить своей жизнью, жениться?

– Случай не представился. А самое главное, Палома, не просто жить, а жить хорошо. Я считаю мадемуазель Веру своим самым близким другом. Она уважает меня, я уважаю ее.

Люпен, несомненно, пережил непростые времена. Но он излучал спокойствие, которое придавало его словам еще больший вес.

– Мадемуазель Вера тщательно подбирает свое окружение, – продолжал он. – Если ты не доверяешь себе, доверься хотя бы ей.

На следующий день я ждала, когда маркиза усядется перед мольбертом, чтобы поговорить с ней. Не успела я закончить подготовленную речь, как она согласилась. Она не сомневалась, что я верну ей долг. А я сомневалась, хоть и старалась этого не показывать.

Благодаря ей у меня теперь хватало денег на помещение для мастерской, станки, бобины джута и рулоны полотна. Анри разразился радостными криками. Колетт уволилась из мастерской Герреро. Втроем мы были полны решимости покорить весь мир.

Мы выбрали одноэтажное здание на окраине города. Длинная прямоугольная комната, не слишком широкая и не слишком узкая. В глубине стояли станки для плетения веревок, разноцветные рулоны ткани, катушки ниток, ящики с лентами. Справа – широкая рабочая поверхность для резки полотна. В центре – длинный деревянный стол, стулья и пять швейных машин.

В мастерской было тихо и светло. В углу, под большим окном, я установила рабочий стол и кровать, спрятанную за ширмой. У меня по-прежнему была комната у мадемуазелей, и я ни за что бы не отказалась от наших ужинов, но мне нравилось работать по ночам, в уединении ангара. Дон Кихот играл с веревками, точил когти о подошвы и разбрасывал ленты по комнате, а я рисовала в полумраке, более изобретательная и решительная, чем когда-либо.

На торжественном открытии мастерской присутствовали Люпен, Марсель, учительница и Бернадетта. Выстрелили пробки от шампанского. На большом столе, посреди машин, Бернадетта сервировала королевский ужин. А на десерт Люпен вручил мне большую коробку, перевязанную лентой. Образ этого великана с сияющими от волнения глазами до сих пор вызывает у меня самые нежные воспоминания.

– Пока не накопишь на духовой оркестр! – сказал он.

Внутри оказался новенький граммофон. И десятки пластинок с чарльстоном.

– Моя очередь, моя очередь! – восторженно воскликнула маркиза.

Три предыдущих дня мастерская была в ее полном распоряжении. Туда допускался только Люпен. Гедеон запел «Марсельезу», а мадемуазель Вера торжественно, с присущей ей элегантностью, сдернула большую белую простыню, покрывавшую одну из стен.

Всю ширину комнаты занимала большая цветная фреска: на кобальтовом фоне, среди звезд и луны, парили черно-белые силуэты птиц.

Так родилась Мастерская Ласточек.

40

Начало было трудным. Нас никто не ждал.

У крупных предприятий, таких как мастерская Герреро, были давние и постоянные клиенты. Основными покупателями эспадрилий в то время были шахтеры с севера Франции и пастухи Южной Америки. Это был закрытый круг фабрикантов, в котором всем заправляли старые деловые баски.

Прошло три месяца, а мастерская все еще работала вхолостую. Ни одного заказа на горизонте. Клиентам нужны были простые, надежные эспадрильи, без каблуков, лент и прочих финтифлюшек. Мои модели никого не интересовали. Накатывало уныние. Поэтому однажды утром я приехала в мастерскую на машине Люпена. Если клиенты не идут к нам, значит, мы поедем к ним. Южная Америка была далековато, но север Франции – всего в двух днях пути.

С чемоданами, набитыми эспадрильями, Колетт, Анри и я отправились в путь, в эти угольные края, столь непохожие на наши. В течение трех недель мы посещали местные шахты. Колесили по шахтерским поселкам. Встречались с клиентами. Выслушивали их пожелания. Рассказывали нашу историю. Урезали маржу до минимума. Наше трио не осталось незамеченным. Анри с его беретом и костюмом, я с мальчишеской фигурой и вихрастой головой и Колетт с ее смелыми платьями, с ее озорным нравом, с ее хрустальным смехом, который сметал все на своем пути.

Шахтеры изнашивали по одной паре в неделю. Под землей стояла удушающая жара. Рабочим подходили только легкие и удобные эспадрильи. Им нужны были простые, однотипные модели, удобные для хранения. Я придумала модель попрочнее, с укрепленным носком и более толстой подошвой. Одному из директоров понравилось. Чем он был очарован – моими эскизами, энтузиазмом Анри или улыбкой Колетт? Неизвестно. Но факт остается фактом: мы получили первый заказ.

Вернувшись, мы принялись за работу. Я уговорила двух девушек с фабрики Герреро помочь нам с пошивом – ласточки всегда искали дополнительный заработок для пополнения своего приданого. Я также пригласила Жанетту, родители которой каждый год селили к себе испанок. Девочка выросла в красивую девушку, которая была не против прокладывать стежки от пятки к носку ради пары новых шляпок.