Пансионат

Нам повезло всем, думала она, оборачиваясь на Контессу и Белору, отставших, бредущих позади, они еле тащились по жухлой траве, чуть в стороне от грязной разбитой дороги, и подбирали высоко, до колен, промокшие подолы платьев. Первые полтора часа Контесса еще героически подставляла хромому Псу свое округлое бархатное плечо. А Белора жалась к Тиму, который еще тогда, с самого начала, взвалил на себя их толстые, как сытые гусеницы, сумки фестивальных шмоток. Рыська тайно ждала, когда он догадается бросить к чертям все это барахло. Но Тим шагал впереди всех, широко расставив руки с набитыми сумками, и мандолина за его спиной при каждом шаге стукалась об огромный рюкзак.

— Долго еще? — простонала за спиной Белора.

Пес обернулся и высказался адресно и длинно.

— Фи, — на автомате бросила Контесса. — Выражайся по-человечески.

— Я хотел сказать, что благородные,…, дамы могли бы засунуть свои… в благовонное отверстие,…, — рявкнул он.

Тим усмехнулся. Беззвучно — однако Рысь отследила его улыбку со спины, по всей фигуре и походке, по неуловимому движению головы и плеч. Менестрель Тим Среброголосый, готовый идти сколько нужно, его никогда не пугала дорога. Тем более что в конце любой дороги всегда ждет странников приют и очаг, это закон, так было и будет всегда. Возможно, терпеть осталось еще совсем немного. Выдержка и честь, древний девиз Высокородных Фелин. А даже если далеко и долго, я все равно сохраню лицо, не начну причитать и ныть, как они. Выдержка и честь. И тогда Тим…

— Скоро станция, — сказал он, обернувшись через плечо. — Держись.

Рысь улыбнулась.

Хорошо, что они ушли оттуда. Надо было уходить сразу, как только стало ясно, что автобус не поедет дальше. Но никто же до конца не верил, и неверие переходило в возмущение, нарастал всеобщий ропот, пассажиры, повыползавшие покурить, образовали стихийный союз и общее поле праведного гнева, оно натянулось пузырем, готовое прорваться явной, справедливой и деятельной агрессией, и в жертву, конечно же, был предназначен водитель, и он знал. Когда он внезапно рванул с места, обдав их всех клубами зловонной гари, эту агрессию, слишком уже материальную, чтобы вылиться полностью в бессильные крики с обочины вслед, — некуда было девать.

Пес начал первый, хотя это и не столь важно, все равно кто-то начал бы, все равно, обменявшись парой любезностей, расчехлили бы оружие, пошли стенкой на стенку, заорали родовые девизы вперемежку с матом и кинулись в бой. Красивый и честный бой, и незаметно, что почти без правил — какие там правила могут быть у реконструкторов, да еще и наполовину в цивильном, но ведь врагов не выбирают, а друзей не предают, таков древний и вечный закон — и тем более не сразу осознаешь, что все это по жизни, а не по игре… Понял Тим. Менестрель Тим, у которого не было с собой меча и даже деревянного кинжала, а только мандолина за плечом; и Рысь была рядом, когда гриф зацепился за что-то острое и твердое, и с оглушительным плачущим звуком одна за другой полопались струны.

Глаза у Тима сделались — в пол-лица. И он сказал: надо уходить. Слышишь, Рыська, пожалуйста, уходи отсюда. Я прошу тебя.

А сам побежал искать Белору.

…Свои вещи они нашли в каких-то ста метрах впереди по дороге. Получается, он, водитель, останавливался, выбрасывал из автобуса все их ролевое и реконструкторское барахло, с шатрами, флагами и биотуалетами включительно… могли бы догнать, если б не так основательно отвлеклись. На эту тему Пес около часа матерился отдельно. И Белора с Контессой отдельно ныли.

Выдержка и честь.

Местность была совершенно ровная, голая, не допускающая напрасных надежд и иллюзорных целей. Только разбитая рубчатыми колесами фур охристо-рыжая глина грунтовой дороги, серо-коричневая прибитая трава, кое-где высокие сухие зонтичные стебли и очень редко — низкий кустарник. С депрессивного темного неба начинал накрапывать дождь, резкими порывами налетал ветер, а впереди не было ничего, кроме длинного-длинного пути. И они шли впятером, словно персонажи фэнтезийного квеста: прямой и неутомимый Тим, хромой матерящийся Пес, Белора и Контесса с бесформенными прическами и в развевающихся по ветру платьях… И она сама, неприметная и несгибаемая Рысь из рода Фелин. Настоящая жизнь и есть один сплошной квест, все прочее — иллюзии, придуманные будничными людьми, и она пройдет его до конца, не изменив родовому девизу. Даже если Тим, шагающий впереди с рюкзаком и мандолиной за плечами, больше ни разу не обернется.

Крыши далеких строений показались на горизонте уже к самому концу дня, когда шкурка Рыси промокла насквозь и окончательно стала неотделима от продрогшего тела, а зубы дробно стучали, когда она шепотом твердила девиз. Контесса и Пес ковыляли теперь вдвоем, попеременно ругаясь и поддерживая друг друга, а Белора дополнительной гирей висела на локте без того нагруженного Тима. Когда они подходили ближе, крыши уже растворились в темноте, и теперь вместо них приближались огни — теплые, уютные, жилые.