Пансионат

Небо над ними ровного палевого цвета, светлого, теплого, и на нем нигде, с удивлением замечает Рыська, совершенно нигде нет солнца: но ведь оно было, вспыхивали же серебряные блики на волнах? Она хочет обсудить это с Тимом, она теперь имеет право обсуждать с ним все, что лишь придет в голову, спросить немедленно, — и улыбнуться, когда он запрокинет голову к небу, и выслушать его готовое, простое и естественное объяснение всему. Он идет впереди: широкая спина, мальчишеский затылок, — и достаточно чуть-чуть ускорить шаги, чтобы догнать и заговорить. Тонкий шнур между ними волочится по земле, вычерчивая на изрытом множеством ног песке полукружия, похожие на змеиный след. Рыська передумывает догонять Тима. Ей слишком нравится вот так идти, ступая в его следы.

Воздух абсолютно неподвижен. Тем с большим удивлением она видит, как на море все выше поднимаются гребни разыгравшихся волн. Если отвести глаза и сосчитать до десяти — что Рыська проделывает несколько раз — усиление шторма становится еще более зримым и разительным. Однако за невидимую черту прибоя волны по-прежнему не выходят, и веера пенных брызг, натолкнувшись на странную преграду, зависают в воздухе.

Рыська делает несколько быстрых семенящих шагов и трогает Тима за плечо. Он оборачивается на ходу, улыбается, смотрит. Она указывает на море протянутой рукой.

И видит, как высокая темно-зеленая волна, с размаху ударившись о невидимое препятствие, внезапно пробивает его, сносит напрочь — и, шутя преодолев несколько метров плоского берега, обрушивается сверху секущей дробью брызг и неотвратимой, распластывающей толщей.

Рыську подхватывает водоворотом, слепит и глушит плотной соленой массой, пропадают воздух, верх и низ, она нелепо барахтается, отчаянно пытаясь выплыть, вырваться, добыть хотя бы один вдох!!! — и чувствует, как, размотавшись, натягивается в струну и с болью врезается в пояс тонкий шнур.

Лицо Тима. Улыбка. Одна-единственная важная мысль.

Ножик, перочинный ножик… где же, ведь был же где-то здесь?!..

Блаженное облегчение оборванной струны.

№ 45, люкс, южный

(в прошедшем времени)

— Я думала, ты не успеешь, — шептала Юми, и ямку за ключицей тепло щекотало ее дыханием, — я думала, ты не успеешь…

Он узнал последним. Строго говоря, он ничего еще толком не знал, и некому было рассказать, все источники информации надежнее, чем катастрофой, заблокировало паникой — всеобъемлющей, неуправляемой, дикой. Что-то, наверное, слышала и могла рассказать Юми, но сейчас она повторяла ему самое главное: что осталась жива. Что он все-таки успел… сюда, к ней.

В остальном же он опоздал. Окончательно, безнадежно.

Связи с лабораторией не было, не осталось вообще никакой связи, ничего прочного и внятного, что могло бы сделать возможным нормальное взаимодействие между людьми, как-то структурировать их, придать направление и смысл взбесившемуся хаосу. Все метались, все искали друг друга, все вопили от ужаса, истошно плакали потерянные дети, бились в истерике взрослые, гудели белым шумом пустые табло и мониторы, — а там, за плексигласовой стеной, на равных расстояниях друг от друга пылали громадными свечками самолеты и рдели искрами разбросанные взрывной волной догорающие трупы. Дым уже проник и сюда, в здание, и это был вопрос недолгого времени — когда станет совсем невозможно дышать. Никто ничего не тушил, никого не спасал, не пытался организовать и эвакуировать; Такоси вообще не видел ни одного человека в форме, занятого делом. В двух метрах от них с Юми, сжавшись в комочек, рыдала стюардесса, и он скользнул по ней взглядом с легкой брезгливостью.

И понял, что сейчас надо делать. Лично ему — в надежде хоть кого-нибудь и что-то спасти.

Отстранил Юми и посмотрел в упор ей в глаза:

— Идем. Я знаю, куда идти.

Она кивнула с готовностью, ничуть не удивившись. Он, ее мужчина, и не мог не знать.

Они взялись за руки и побежали.

Толпа, как штормящее море, тормозила их бег. Под ногами постоянно возникали подводными камнями какие-то сумки, кофры — тела? — и встречные течения обезумевших людей едва не сбивали с ног, заворачивали в сторону, и становилось все труднее не разомкнуть руки. Стоя на кресле у стены, тонко и оглушительно плакала маленькая девочка, совсем одна, словно скальный островок, захлестываемый волнами — и Юми бросилась было к ней, но Такоси не пустил, увлек дальше, не теряя направления. Это было — вон там. Он хорошо помнил.

Коридор оказался сплошь задымлен, и Такоси предположил с высокой вероятностью, что они сами организовали этот спецэффект, бросили дымовую шашку-обманку, ограждаясь от внешней угрозы… от людей. Эта структура поступает так всегда. Для них не существует приоритетов превыше собственной безопасности, пока не поступило иного соответствующего приказа — а когда он еще поступит, этот приказ…