Парадигма греха

– Вы думаете, что я могу что-то понять? – Калошин перевернул лист, но с обратной стороны он был чист. – Да, довольно странное послание…

– Мало того, письмо принесли с нашей почты с пометкой вручить мне именно сегодня! Представляете? Ну, Денис Иванович! Что за выходка?! Ребячество какое-то! – Прасковья Петровна пыхтела возмущением, как кипящий самовар. – Так что, будьте добры, разберитесь с этим!

Калошин почувствовал раздражение от громкого голоса, поморщился, но сдержался и показал на стул:

– Присядьте, попробуем вместе что-нибудь понять, – он взял конверт, посмотрел на темный оттиск: это была печать городского отделения связи, никаких других мест указано не было. Адрес Прасковьи Петровны был написан, по её словам, Арбениным. Обратный не значился. Кроме того, к конверту была приложена квитанция об оплате с указанием даты вручения письма. Калошин подал конверт Доронину, и отправил его на почту. Сам же задал вопрос учительнице:

– Понимаю, что мой вопрос может показаться глупым, но всё же… Вы никогда не переписывались с Арбениным подобными записками? – он поморщился, чувствуя, что «тычет пальцем в небо», вызывая излишние эмоции у экспансивной женщины.

– Вы думаете, мы играем в индейцев? – она громко фыркнула. – Уверяю вас, нам достает ума решать свои вопросы простым доходчивым языком.

– Понятно. Но ведь почему-то именно вам он написал это? – Калошин потряс листком. – Значит, он предполагал, что вы сможете понять, о чем идет речь!

– Видимо, он переоценил мои умственные способности! А если учесть, что я гуманитарий, то цифры для меня имеют значение только, как отметки ученикам. Да, я попыталась заменить их буквами, но кроме абракадабры не получила ничего, – она пристукнула ладонью по листку. – Вам разгадывать этот ребус!

– Хорошо! Но сегодняшняя дата для вас ничего не означает? Почему именно сегодня передали вам это письмо?

– Сегодня для меня обычный рабочий день! Ни дня рождения кого бы то ни было, ни свадеб, ни похорон не припомню!

– Оставьте письмо, и можете быть свободны. Если у нас возникнут вопросы, мы обратимся к вам, – с этими словами Калошин протянул на прощание Прасковье Петровне руку. Женщина с величавым видом удалилась.

Взяв письмо, майор отправился к Сухареву. Тот с огромным удивлением рассматривал листок с цифрами.

– Ну, Геннадий Евсеевич! Подбросил нам работку этот химик! – он сокрушенно покачал головой. – А позвони-ка ты Андрею Ефимовичу, всё-таки они чаще встречаются с такими головоломками. И дешифровальщики у них есть, может быть, для них это, как орех – раз, и раскусят! А? Как думаешь? – Калошин согласно кивнул. – Но и ты сам, давай, поразмысли. Ребят подключи! Мало ли… Следователю пока ни гу-гу! Разберёмся, а уж потом!..

Выслушав доклад майора о Юсуповой, Войтович и Новак, Сухарев воскликнул:

– А ведь этих женщин я знаю! Войтович живет неподалеку от моей свекрови! И она, действительно, несколько дней назад скончалась! Давай-ка быстро туда, Геннадий Евсеевич! Я поеду с тобой, поговорю со свекровью, а ты, если старушку ещё не похоронили, поговори с соседями, что да как! Болеть-то она болела, но по моим ощущениям, насколько я её помню, была бодренькой! Хотя… Старость есть старость, не знаешь, где и когда прижмет! – говоря всё это, он без промедления закрыл сейф, оделся и, взяв Калошина за локоть, пошел к двери.

Прихватив и Воронцова, они отправились по адресу умершей Войтович.

У ворот толпились старики и несколько мужчин помоложе. Увидев милицейский газик, они торопливо расступились и закивали головами в знак приветствия.

Женщины находились в доме возле небольшого гроба, в котором покоилось худенькое тело пожилой женщины.

Сухарев потихоньку тронул за руку одну из сидевших старушек, и на её удивленный взгляд лишь махнул рукой, показывая на выход. На улице он отвел её в сторону и стал о чем-то расспрашивать.

Калошин подошел к мужчинам, а Воронцов отправился в дом.

Ближе к вечеру в кабинете Сухарева обсуждали смерть Войтович.

– Ну, что скажите, «орлы»? У кого какое мнение? – и, не дожидаясь ответа, начальник стал читать акт вскрытия трупа старушки. – Здесь я не нахожу ничего криминального, хотя вскрытие делала патологоанатом городского морга, и перед ней не ставились дополнительные вопросы, всё довольно чётко описано: инфаркт миокарда. Что ещё? – Сухарев посмотрел на Калошина.

– Следы инъекций сомнений не вызывают, ей делали уколы. И, по словам соседей, и, по словам врача два раза в неделю её посещала патронажная сестра, которая также подтвердила слова остальных. Был ли кто-то в вечер смерти у Войтович, никто толком ничего не сказал. Днём её посетила медсестра и сделала укол, но она считает, что состояние женщины было более чем удовлетворительным, а инъекция – не что иное, как витамины.

– А если мы отправим в дом к ней Гулько? Хотя!.. – Сухарев махнул рукой, – ничего уже там после похорон и поминок не найти.

– А я думаю, что, если он и пройдется по дому, это не будет лишним. Пусть посмотрит!