Парадигма греха

– Что ж, приму с вселенским смирением, – подполковник наклонил голову, приложив руку к груди, Рустемова лишь фыркнула и отвернулась. Но Дубовик понял, что эта женщина сможет ударить, и очень больно, и решил для себя быть наготове. Но как ни странно, это его возбуждало, будоражило кровь. Слабый противник был неинтересен, а тут!.. Ещё и женщина!

Тем временем в кабинете начали собираться работники отделения. Дубовик отметил про себя, что почти все, входя, лишь молча кивали Рустемовой. Каждый старался сесть подальше от неё. Только Калошин и Гулько сели рядом.

Дубовик же попрощался и вышел, осязаемо чувствуя на своей спине взгляд женщины.

Сидя за столом Калошина, Ерохин вяло чертил на листке разные фигуры. При виде своего начальника он оживился и спросил:

– Ну, как?

– Что именно? – спросил Дубовик, заглядывая через плечо капитана. – Расслабляешься? Мог бы на сегодня оперативно-розыскной план накидать. Начальник работает в поте лица, а он…

– И что наработали? – хихикнул Ерохин, за что тут же получил легкий щелчок по макушке. – Методы у вас, товарищ подполковник!.. – пригладил он взъерошенный хохолок. – Могли бы поделиться с подчиненным! Как прокурорша? А?

– Оч-чень серьёзная женщина!

– Красивая?

На этот вопрос Дубовик ответить не успел, так как в кабинет, постучавшись, вошел Максим Жернов. Одетый с московским шиком, в костюме светлошоколадного цвета, пахнущий дорогим одеколоном, он источал ауру этакого сибаритствующего молодого человека, но наметанный взгляд Дубовика сразу определил в нем представителя журналисткой братии, о чем он незамедлительно спросил вошедшего. Жернов с готовностью представился:

– Пишу очерки о буднях уголовного розыска небольшого городка, – и, как бы предваряя дальнейшие вопросы, объяснил: – В Москве таких, как я, многое множество, а вот здесь моя «вотчина»! Привезу материал редактору, девственный, незанюханный!

– А по какому принципу, интересно знать, вы, молодой человек, выбрали именно этот невзрачный городишко? – с прищуром разглядывая журналиста, спросил подполковник.

– О, это как раз, совершенно банально: здесь живет моя бабка по отцовской линии. Раз в два-три года навещаю старушку. – Жернов элегантным жестом пригладил и без того безупречную прическу, потом, вдруг увидев темную полоску сажи на рукаве, стал досадливо протирать её наглаженным платком. «Черт, выпачкался!» – тихонько выругался он, не достигнув нужного результата.

– И всегда привозите отсюда интересный материал? – Дубовик спрашивал больше для поддержания беседы, нежели из любопытства. Молодой человек стал ему вдруг неинтересен, все мысли его сейчас занимал один вопрос: верна ли его догадка о предполагаемых формулах. Третья книга лежала в сейфе у Калошина, и Дубовик нетерпеливо постукивал пальцами по столу, изредка поглядывая на дверь.

Жернов о мыслях подполковника не знал, потому с удовольствием рассказывал обо всех своих написанных здесь очерках, о том, как решил написать о работниках милиции, хотя до этого никогда не работал в отделе криминальной хроники.

– И как тебе такая мысль в голову пришла? С чего вдруг? – спросил Ерохин, который с большим интересом слушал журналиста.

– Не вдруг, не вдруг! – покачал тот головой. – Я и не загадывал ничего подобного, так, думал, что подвернется, о том и напишу. Приехал, пока то да се, отдохнул на бабкиных перинах, отъелся её пирогами, тут она мне новость принесла. Рассказала, старая, о том, что в библиотеке несчастный случай произошел, только, дескать, люди болтают, что не так все просто в этом деле. А потом ещё и пропажа учителя! Ну, меня как подкинуло! Вот, думаю, о чем писать буду! Бегом к прокурору, выпросил, помог он мне, дал свое согласие на работу с оперативниками. – Жернов горделиво посмотрел на обоих мужчин.

– Ну, и как, нравится? – поинтересовался капитан. – Работа-то не очень чистая: трупы, кровь…

– Ха, а, между прочим, труп-то я уже видел – старика Иконникова! Да-а, скажу, зрелище ещё то! Но теперь не уеду, пока убийцу не найдут, а то какой интерес? Статья должна быть законченной!

– Но расследование может продолжаться не одну неделю!

– Плевать! Выпрошу командировку! Первый раз такое – и уехать ни с чем? – Ерохин был неискушен в тонкостях журналистской профессии, такое упорство Жернова ему показалось странным, но он лишь пожал плечами: хочется – носись за операми.

Наконец, те полным составом вернулись от Сухарева.

– Фу-у, пронесло! – сказал Доронин, вытирая платком потный лоб. – Что-то сегодня она была спокойной, ни разу не заорала! В прошлый раз стены сотрясались! Может, заболела?

– А это заслуга, исключительно, Андрея Ефимовича! – услыхав последние слова, провозгласил Сухарев, входя следом за оперативниками.

– Усмирил-таки? – Калошин нервно засмеялся. – Как, понравилась женщина?