Парнас дыбом

Оставив дома Доротею,пошел купаться Веверлей.— Как в полдень тают тучки, млея,как солнце в полдень золотей.Берет он, плавать не умея,с собою пару пузырей.— Как солнце гаснет, золотея,как тучки вечером алей.Нырнул он прямо головою,нырнул он в пруд, как только мог.— О, как мне страшно в часы прибою,о, как тревожно хрустит песок.Но он остался под водою,

ведь голова тяжеле ног.— О, как подавлен я темнотою,о, как мне страшно, а путь далек.Удостовериться хотелажена его, узнав беду.— Как отдаешься ты мне несмело,твоей я ласки чаруйной жду.И вмиг она окаменела,увидев ноги в том пруду.— О, как целуешь ты неумелов каком-то сладостном бреду.И поросли травой аллеи,и высох пруд, и сад заглох.— Как в полдень тают тучки, млея,

о, как тревожно хрустит песок.Но остов бедной Доротеиторчит там вместе с парой ног.— Как солнце гаснет, золотея,о, как мне страшно — а путь далек.1908 г. (А. Финкель)

Александр Блок

Где дамы щеголяют модами,где всякий лицеист остер,над скукой дач, над огородами,над пылью солнечных озер, —там каждый вечер в час назначенный,среди тревожащих аллей

со станом, пузырями схваченным,идет купаться Веверлей.И, медленно пройдя меж голыми,заламывая котелок,шагами скорбными, тяжелымиступает на сырой песок.Такой бесстыдно упоительный,взволнован голубой звездой,ныряет в воду он стремительнои остается под водой.Вздыхая древними поверьями,шелками черными шумна,под шлемом с траурными перьямиидет на пруд его жена.

И ноги милого склоненныев ее качаются мозгу,и очи синие, бездонныецветут на дальнем берегу.И, странной близостью закована,глядит за темную вуальи видит берег очарованныйи очарованную даль.И в этой пошлости таинственнойоглушена, поражена,стоит над умершим единственнымокаменевшая одна.1910 г. (А. Финкель)

Андрей Белый