Пассажиры первого класса на тонущем корабле

Была ли реалистичной альтернатива: бросить вызов банкам? Хотя Обама не предпринимал каких-либо мер, чтобы извлечь политическое преимущество из кризиса и явных преступных действий финансистов, эта возможность была лишь теоретической. В отличие от Франклина Рузвельта, который стал президентом более чем через три года после начала Великой депрессии, Великая рецессия лишь начиналась, когда Обама стал президентом. Его первоочередной задачей, которая должна была гарантировать политическое выживание и ему лично, и его партии, было как можно быстрее ограничить спад и развернуть его вспять. Обама мог утверждать, что принятие более радикального курса было бы слишком рискованным, и действительно об этом говорил.[993]

А его критикам слева так и не удалось осознать, что утверждаемое Обамой представляет собой неизменные политические реалии — наиболее примечательным моментом в данном случае была сложность в убеждении консервативных демократов в Конгрессе голосовать за пакет стимулов, за закон о доступном здравоохранении и закон Додда-Фрэнка, несмотря на ограниченный характер их положений.[994]

Показательно, что Обама, приводя убедительные доводы в пользу своих решений, полностью сосредоточился на Конгрессе и никогда не обсуждал то, что он делал (а точнее, не делал) для мобилизации общественного мнения в поддержку своих предложений. Доказать, что иной курс был бы реалистичен, если бы Обама попытался сохранить, а то и повысить тот уровень мобилизации, который поддержал его избрание в 2008 году, невозможно.

Как только Обама в силу некоего сочетания необходимости и добровольного выбора решил поддержать банки, а не противостоять им, имеющееся у американских элит могущество, их связи с капиталистами в остальном мире и структура международных институтов, которую возглавляли, но не контролировали Соединённые Штаты, в совокупности сформировали реакцию на кризис и его последствия. Крупнейшие банки США получили стимулы для использования программы TARP

и средств ФРС, чтобы скупать более мелкие банки, точно так же, как администрация Обамы после принятия закона о доступном здравоохранении поощряла слияния больниц и врачебных практик. Крупнейшие банки, признанные системно значимыми, обоснованно рассматривались инвесторами как «слишком крупные, чтобы рухнуть», и отбирали вклады и инвестиции у своих более мелких конкурентов, которые считались подверженными сбоям. Ещё до кризиса крупнейшие банки становились ещё больше в абсолютных и относительных показателях.

«К середине 2000-х годов совокупные активы шести крупнейших банков США составляли примерно 55% американского ВВП, тогда как в 1995 году этот эквивалент был менее 20%… В 2009 году, согласно одному из подсчетов, субсидии для банков из категории "слишком большие, чтобы рухнуть", были эквивалентны примерно половине совокупных прибылей 18 крупнейших банков США».[995]

Доля крупнейших игроков в совокупных банковских активах и их превосходство в прибыли над более мелкими конкурентами в годы президентства Обамы не сокращались.[996]

Топ-менеджеры финансовых корпораций и руководители нефинансовых компаний, чьи чрезмерные доходы были обусловлены способностью их бизнеса генерировать прибыли при помощи финансовых манипуляций, что определяло их общую заинтересованность в сокращении регулирования финансового сектора, использовали своё сплочённое могущество для ограничения масштабов действия закона Додда-Фрэнка 2010 года (закона «О реформировании Уолл-стрит и защите потребителей»). Эти топ-менеджеры использовали наиболее предпочтительный для экономических элит Соединённых Штатов метод в силу его эффективности. Поскольку у демократов в Сенате имелось подавляющее большинство, лоббисты и топ-менеджеры финансовой индустрии были не в состоянии напрямую заблокировать этот законопроект. Однако они предпринимали усилия для того, чтобы положения закона были максимально невнятными, а прерогатива составления актуальных регламентов оставалась бы за органами исполнительной власти. Многие из регуляторных мер требовали одобрения со стороны федеральных учреждений, включая ФРС, которые, скорее всего, приняли бы во внимание пожелания крупнейших компаний Уолл-стрит и банков. Надежды финансистов, которые по большей части сбылись, заключались в том, что они смогут осуществлять решающее влияние на подготовку регламентов. Если же эти регламенты будут неблагоприятны, финансисты рассчитывали, что смогут блокировать их в федеральных судах, где заседали судьи, которых назначили Рейган и два Буша. Были там и судьи, назначенные Клинтоном и Обамой, которые либерально относились к гражданским правам и свободам, но в экономических делах зачастую занимали принципиальную позицию в пользу бизнеса, особенно в Апелляционном суде США по округу Колумбия.[997]