Печальные истории ушедшей эпохи. Не то выбрал. Не тем родился. Не туда пошел

– Сам подох, сволочь! И не пришлось ничего делать! Ты слышишь, Каплинский? Не пришлось нападать на этого гада.

Каплинский безразлично курил папиросу.

Все были потрясены. Ярослав не замечал, что плачет.

– Не люблю таких больших и здоровых! – кричал Гротов, кривляясь на песке. – Терпеть не могу эти бычьи шеи! Туда ему и дорога! Не нужно было выпячиваться!

– Пойдем, Дима, выпьем пива, – сказал Каплинский. – Сейчас сюда милицейские приедут, а я их вечно с чертями болотными путаю. Не уважаю.

Приятели ушли.

Ярослав плакал, держа голову мертвого приятеля на свои коленях.

– Я пойду на сторожевой пост, расскажу, что здесь человек умер, – сказал угрюмый грузчик Трофим.

– Хорошего парня погубили, – с сожалением сказал кто-то.

Пришел бригадир и покачал головой.

– Не часто встретишь таких отчаянных, – сказал он. – Но зачем же так жестоко пить спиртное?

– Они его вынудили, – сказал Ярослав.

Бригадир снял кепку, постоял и ушел.

Приехавшие на берег милиционеры были удивлены.

– Опять кто-то утопился. Какой-то грузчик. Какое странное место!

– Он не утонул, – тихо сказал Ярослав. – Отравился.

Его снова привезли в отделение, чтобы составить протокол.

В отделении он узнал, что Мише Палкину было всего двадцать три года. Об этом сказал капитан милиции. Он не раз видел погибшего. Это был самый крепкий парень в городе, и на него всегда любовались женщины. Кулаки больше амбарного замка, а лицо детское, почти без щетины. Рубашка на груди натянута так, будто ее руками растягивают в разные стороны. Смерть должна была прийти за ним на сто первом году жизни…

Сказав это, капитан развел руками: его рассуждения бессильны перед действительностью.

– Ты говоришь, этих двоих зовут Гротов и Каплинский? – спросил он затем. – Придется выяснить, зачем они здесь появились.

– А что будет с Михаилом Палкиным? – спросил Ярослав.

Он с удивлением выслушал о захоронении за государственный счет – в том случае, если за телом никто не приедет.

Он пошел к больнице, куда привезли мертвого Мишу Палкина, и просидел у крыльца на лавке всю ночь.

Ему казалось, что он по-прежнему со своим единственным другом.

Утром он вернулся на рыбный склад.

– Что же ты, гад, бросил работу и ушел? – спросил бригадир. – Я в тебе разочарован. Не стану переводить в постоянную бригаду. И денег не дам за неделю – ты их проворонил.

– Я не смог ничего изменить, – подавленно сказал Ярослав. – Был рядом, но ничего не сделал. Я мог выхватить эту бутылку и зашвырнуть в море. Мог растоптать ее!

Бригадир равнодушно вытер платком вспотевшую шею.

– Я должен был отдать Гротову и Каплинскому все свои деньги, чтобы они уехали. Я пообещал бы им еще сто рублей – написал бы отцу и матери, и они прислали бы мне – в долг…

Но я не знал тогда этого!

– Сынок, – сказал бригадир, – в твоих словах есть все, кроме здравого смысла. Вот послушай меня. Как я живу? Дом – шесть комнат, огород, как школьный стадион. Пять свиней, кабан, утки, индюки. Кур – семьдесят штук. В пруду – зеркальные карпы. На моем столе каждый день столько еды, что я после обеда не могу сказать «мама». Выписываю три газеты и четыре журнала. Сын учится на пятерки – это младший, а старший – второй штурман на океанском судне, видел все порты мира. Жена носит бархат и шелк, два раза отправлялась в круиз вокруг Европы. Хорошо ли мне? Прекрасно. Великолепно. Муж сестры от зависти нажил прободную язву, одной ногой в могиле. От зависти! В моем доме собака живет лучше, чем вся эта бригада бродяг и алкоголиков, потому что спит на пуховой подушке и ест вареные куриные пупки и печенку. А ты, сволочь, тянешься к подлецам, к негодяям, которые несут каждую копейку водочному торговцу. Откуда в тебе столько дряни?

Ярослав вспомнил, что когда он читал подобные рассуждениях в книгах, они были ему скучны.

– Миша Палкин был моим единственным другом за всю жизнь, – сказал Ярослав. – Прежде у меня никогда не было товарища.

– Это можно понять, – неожиданно сказал бригадир. – Так и быть, я тебя прощаю и выдам деньги. Но работай так же хорошо, как работал. Приступай немедленно.

Ярослав стал работать, но его руки были слабы. Вспоминая Мишу Палкина, он сильно волновался. После бессонной ночи был рассеян.

– Я не могу работать, – сказал он бригадиру. – Пожалуйста, отпустите меня. Я пойду к больнице и посижу на лавке. Там, в морге, спит вечным сном мой единственный друг.

– И это тоже понятно, – сказал бригадир.

Ярослав провел на лавке у больницы весь день до вечера.

Думая о Мише Палкине, он печально улыбался. Это были самые красивые и самые светлые воспоминания в его жизни.

Вечером его затошнило от голода, и он пошел в магазин и купил молока и печенья. После еды он почувствовал сильную усталость.

Ночью на склад вернулись Гротов и Каплинский.

Ярослав не спал и с ненавистью слушал их речи.

– Кого тут жалеть? – рассуждал Гротов. – Жалеют героев космоса, академиков. А кто такой Палкин? Меня, например, всю жизнь никто не жалел.

– Жизнь – сложная и жестокая форма существования материи, – сказал Каплинский.

– Так, помню, было написано в сортире на вокзале в Котласе.

– Эй, малый, – крикнул Гротов Ярославу.