Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов

Ну а завершает книгу послесловие Лазарева. Он анализирует основные сюжетные линии романа в связи с биографией автора. Что и отражено заголовком — «Дух свободы»[185].

Представители издательства начали там, где автор предисловия закончил. Так, указано: «Советскому читателю уже немало известно о трагической судьбе романа Василия Гроссмана „Жизнь и судьба“, стоившего автору не только огромного напряжения творческих, духовных и нравственных сил, но и практически самой жизни. Думается, мало у кого из прочитавших статью А. Бочарова „По страдному пути“ (плод кропотливой и честной исследовательской работы) останутся сомнения в том, что „Жизнь и судьба“ — это творческий и человеческий подвиг Василия Гроссмана».

Далее вкратце изложена история обыска в квартире Гроссмана. После чего сообщается: «И все-таки сегодня издательство предлагает читателю уже второе — наконец, выверенное по авторской рукописи п о л н о е издание второй части дилогии Вас. Гроссмана, роман „Жизнь и судьба“».

Затем рассказано о прежних советских изданиях, а также лозаннском. Упомянут Губер, доставивший в редакцию «черновик». И акцентировано: «Беловик вручил сотрудникам издательства известный поэт и переводчик Семен Липкин, близкий друг Вас. Гроссмана».

Далее представители издательства упомянули почти всех, кто был причастен к публикации гроссмановского романа: Войновича, Сахарова, Боннэр, Ананьева и т. д.

Отметим, что в статье «От издательства» не раз повторено: хранившаяся семьей Лободы рукопись — «черновик», а «беловик» передал Липкин. Но это суждение не обосновано какими-либо аргументами. Читателю предложено верить публикаторам на слово. Такой вот способ доказывания.

Ну а далее, наконец, описание эдиционных принципов. Ему публикаторы уделили не более полутора страниц.

Сотрудники издательства, если верить Сарнову, приступили к решению задач текстологии, когда обе рукописи оказались в редакции «Книжной палаты». Мемуарист утверждал, что «вот тут-то, с этого момента, настоящая текстологическая работа только и началась».

Как известно, начинается она с формирования источниковой базы. С определения общего количества существующих или существовавших источников текста. В данном случае — рукописей.

Затем выясняется, все ли они доступны. Если нет, так нужно еще доказать

, что для подготовки репрезентативного издания достаточно источников. В случае, когда нельзя доказать, это нужно оговорить. Что сделал, например, Эткинд.

Далее начинается этап анализа правки — в каждой рукописи. И сверки их, разумеется.

Прежде всего, определяется, сколько редакций, то есть значительно различающихся текстов. К примеру, на сюжетном уровне.

Далее выявляются уже варианты — незначительно различающиеся тексты, относящиеся к одной редакции. Тоже обязательный этап.

Мнения о значительности/незначительности различий обосновываются в каждом случае. Применительно к любому разночтению и совокупности их.

Однако сотрудники издательства, судя по статье, а также воспоминаниям Кабанова, сразу решили, что располагают «черновиком» и «беловиком» одной

редакции. На уровне текстологии такой вывод возможен лишь при наличии веских аргументов. Их нет.

Предположим, была все же «настоящая текстологическая работа». Началась, когда в редакцию попали обе рукописи. Значит, на исходе 1988 года или в январе следующего. Не позже.

Согласно выходным данным, 12 апреля 1989 года редакционные материалы сданы в набор. Значит, были отправлены в типографию. Не позже этого дня и завершилась «настоящая текстологическая работа».

По советскому календарю, 12 апреля — День космонавтики. Вот и скорость редакционной подготовки была, можно сказать, космической.

Отметим, что объем хранившейся в семье Лободы рукописи — свыше тысячи страниц. Почти на каждой «густая» правка, да еще и «вставок» много. Следовательно, количество исправлений — десятки тысяч.

Пусть это «черновик», его все равно надлежало сверить с рукописью, предоставленной Липкиным. Установить, каждое ли исправление учтено. Если нет — выяснить почему. В каждом случае принять решение. Подчеркнем еще раз: таких операций — десятки тысяч.

Как выше отмечено, нумерация страниц двух рукописей не могла совпадать. А это сильно замедлило бы работу.

Всю сверку надлежало провести одному сотруднику. Консультироваться мог бы с кем угодно, но сверять все равно в одиночку. Даже если б сверявший трудился без выходных, на такую работу — месяца три. Не меньше.

Однако редакционная подготовка на том не закончилась бы. Еще машинистке надлежало перепечатать сверенный материал. Месяц, не меньше.

Работу машинистки тоже следовало проверить. Если понадобится — внести правку. А потом корректор должен был читать материал. И при необходимости — править. Значит, на все это еще месяц ушел бы. А то и два, если учитывать объем рукописи.

Затем следовало заново перепечатать страницы с правкой. Ну а после этого материал поступил бы для разметки к техническому редактору книги. Ему бы тоже не одна неделя понадобилась, если учитывать объем рукописи.