Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов

Авторской датировки в письме нет. И это опять странно, потому как налицо остальные элементы, подтверждавшие знакомство автора с этикетом.

Из письма следует, что оно было отправлено после издания мартовского номера журнала, где и обнаружено «выпадение», но до выпуска апрельского, завершавшего публикацию. Потому «текст недостающей главки» предложено «опубликовать вместе с послесловием к роману».

Каков был ответ автору — неизвестно. В разделе же «Отклики» сообщалось: «В. Корецкий прав. В настоящее время редакция располагает недостающим фрагментом романа и предлагает его читателям».

Значит, в редакции тоже обнаружили «выпадение». Но с каким источником сверили журнальную публикацию — не объяснялось.

Равным образом загадочен оборот «в настоящее время редакция располагает недостающим фрагментом». Почему его не было раньше, откуда взялся он — не сказано.

Однако объяснено, где ему быть полагалось. Редакция заявила: «У Гроссмана этот текст находится во второй части романа, между 31-й и 32-й главами, где речь идет о расистской политике и идеологии фашизма — государственном антисемитизме».

Тут опять загадка. «Недостающий фрагмент» не мог бы оказаться «между 31-й и 32-й главами». Так не бывает: в одной или другой, и никак иначе.

Далее редакция пояснила контекст «недостающего фрагмента». Имелись в виду газовые камеры, предназначенные для массового уничтожения евреев, то есть, в нацистской терминологии — «окончательного решения еврейского вопроса».

После чего приводился текст «недостающего фрагмента». И последняя фраза там вроде бы подтверждала сказанное редакцией о нацистской политике: «В эпохи, когда всемирная реакция вступает в гибельный для себя бой с силами свободы, антисемитизм становится для нее государственной, партийной идеологией, так случилось в двадцатом веке, в эпоху фашизма».

Стоит подчеркнуть: восьмилетней давности лозаннское издание романа не было упомянуто ни автором письма, ни редакцией. Это, конечно, не случайность.

Письмо Корецкого — редакционная выдумка. Неосведомленных читателей редакция убеждала: да, первая — журнальная — публикация содержит некие ошибки, но так бывает почти всегда, умысла тут нет. И вообще дело не в цензуре. Опять же главный результат налицо — гроссмановский роман напечатан. А что до неизбежных огрехов, то они исправимы. Один вот обнаружили — и сразу исправили.

Эмигранты с этими доводами не согласились. Западногерманский журнал «Страна и мир» опубликовал в последнем (ноябрьско-декабрьском) номере за 1988 год ответ — статью Эткинда «Нет двух правд. О советском издании романа Василия Гроссмана „Жизнь и судьба“»[170].

Статья начиналась цитатой из романа. По Эткинду — выражавшей суть авторской позиции: «Правда одна. Нет двух правд. Трудно жить без правды, либо с осколочками, с частицей правды, с обрубленной, подстриженной правдой. Часть правды — это не правда…».

Эткинд сразу же пояснил, в силу какой причины так начал статью. Обозначил контекст цитаты: «Эти в высшей степени прямые, недвусмысленные слова сказаны Василием Гроссманом в той главе романа, которая посвящена Советской армии под Сталинградом. В ней рассказывается о том, как после многодневных сражений, бесчисленных обстрелов и бомбардировок наступила давно забытая тишина: она „вызывала головокружение. Людям казалось, что они опустели, что у них млеет сердце, как-то по-иному шевелятся руки и ноги… Тишина грохотала по-своему, по-тихому…“ („Октябрь“, 1988, № 4, стр. 28)».

Далее приведен характерный пример цензурного вмешательства, меняющего суть повествования. Согласно Эткинду, «повествуя о блаженстве победы и победителях, о моментах тишины, которые были „лучшими в их жизни“, Вас. Гроссман с горечью передает нам сведения „о жалких страстях, охвативших некоторых руководителей сталинградской обороны“. И сразу после этого (в журнале) следует пассаж, приведенный выше: „Правда одна…Часть правды — это не правда“ (там же, стр. 28). Он кажется немотивированным, ведь о „жалких страстях“ ничего не сказано, они только названы».

Да, суть повествования изменилась. И Эткинд объяснил причину: «А между тем у Гроссмана рассуждению о необходимости полной правды предшествует нечто, от чего публикаторы в журнале „Октябрь“ сочли нужным избавиться».

Речь шла о конфликте руководившего обороной генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова с подчиненным ему генерал-майором А. И. Родимцевым. Тот, как известно, командовал тогда дивизией, причем она вела практически непрерывные бои на самых важных участках фронта.

Сведения о конфликте и устранены при журнальной публикации. В частности, такой фрагмент: «Нужно ли рассказывать о жалких страстях, охвативших некоторых руководителей сталинградской обороны? О том, как беспрерывно пили и беспрерывно ругались по поводу неразделенной славы? О том, как пьяный Чуйков бросился на Родимцева и хотел задушить его лишь потому, что на митинге в честь сталинградской победы Никита Хрущев обнял и расцеловал Родимцева и не поглядел на рядом стоящего Чуйкова?»