Период полураспада

На всю жизнь Лене врезалась в память картина огромного провинциального молла, торгового центра, приютившего, в придачу к безразмерному гипермаркету, самые дешевые магазины… Спортивный магазин, пыльные запахи залежалой синтетики одежды и дешевых кроссовок, резины гантелей и ковриков. В подвале, пропахшем еще и машинным маслом, среди велосипедов и валяющихся запчастей – ее сын, выпускник лучшей школы Вашингтона, не желавший дружить ни с дочерью вице-президента страны Сарой Гор, ни с внуком Рокфеллера, ни с другими ребятами, которые теперь учились в университетах Ivy League… Грязные ногти, содранные в кровь пальцы, прикручивает педали велосипедов. Лена обняла сына, его волосы пахли так же, как и подвал.

– Малыш, милый мой…

– Приветик! Я как раз заканчиваю. Очень есть хочу.

Лена предложила пообедать в итальянском ресторане напротив дома сына, но Юра раздраженно ответил, что есть он хочет сейчас и здесь. В молле был только McDonald’s. Ни Лена, ни Наталия Семеновна не могли представить, что в канун Нового года, лучшего семейного праздника, им придется есть бургеры. Сын продолжал демонстрацию своих новых ценностей, Лена понимала, что он только ждет, чтобы мать фыркнула или, еще лучше, горестно вздохнула…

Когда она вернулась в Москву, Гусинский стал настаивать, чтобы она перешла работать к нему: реструктурировать его «Мост-Банк» после кризиса.

– В похоронной команде решила поработать? – Владимир Евтушенков, к которому Лена кинулась за советом, выражал свои мысли кратко. – Тебе один раз сдали одни козыри, ты бросила карты на стол и уехала в Америку. Второй раз не сдают, но тебе повезло: ты зампред ВЭБа. Опять хочешь бросить? Третьей сдачи не будет.

Свою ошибку Лена поняла уже через месяц обитания в «Мосте». Банк был мертв, а главный акционер думал не о реструктуризации, а о том, как выкачать из него последние деньги для решения своей политической задачи – посадить в кресло премьера Юрия Лужкова. К концу года его банк обанкротили, за долги отобрали и телеканал НТВ, империя Гусинского рухнула, а Лена осталась без работы и без надежды ее найти: на ней стояло клеймо «человека Гусинского». Она обивала пороги друзей и знакомых. За Юркин колледж надо было платить, ипотеку – погашать, мамина медицинская страховка, страховка дома… Деньги таяли, расходы росли.

Через год она летела в Вашингтон самым дешевым билетом эконом-класса. С сестрой Таней они даже не перезванивались, и как шла ее жизнь, Лене было подумать недосуг, ее собственная жизнь трещала по швам. От мамы, которая хоть и жила в Вашингтоне с нелюбимым зятем, но тем не менее не рвалась назад в Россию, Лена знала, что Таня продолжает наслаждаться семейным счастьем. Танины ставки вышли на респектабельный уровень ста долларов за час, якобы-муж преподавал актерское мастерство в местном театре, а Таня была занята тем, чтобы сдружить Игорька и Никиту, повторяя, как она любит «обоих своих сыновей». Гуля тщилась представить себе Танино счастье и не могла. В Вашингтоне Юра и Эрин по приезде рассказывали, что весной они побывали у Тани в гостях.

– Живет ничего, но достаточно бедно. Дом маленький, повернуться негде. Понравилось? Скорее нет, и Виктор, и его сын очень странные…

– В каком смысле?

– Во всех… Таня тоже не лучше. Все время пыталась нас кормить, уже не лезет, а она все уговаривает. Все твердила, как рада нам, что мы одна семья и должны к ним чаще приезжать.

– А мне у них все понравилось. И Татьяна, и мальчики are very nice. Nice family, – не без нажима вставила слово в разговор Эрин.

– Да, nice, I see… – Лена замолкла. «Таня показывает, что Чуня и Эрин – семья, она ей нравится, потому что похожа на ее собственную. Она – само радушие, а Гуля – мать-ехидна, не радующаяся счастью сына».

– Юр, – дня через два спросила она Чуньку, – ты собираешься пожениться с Эрин? Вы уже полтора года вместе…

– А ты разве не против?

– Разве это имеет для тебя значение?

– Ну, мы можем и дальше жить, как сейчас…

– Чунь, если ты считаешь, что это…

– Да! Да, мама! Это навсегда, если ты об этом спрашиваешь!

– Ты уверен?

– Мама! Сколько можно…

– Если ты в этом уверен и считаешь, что вам лучше пожениться, я не буду препятствовать.

– Правда, что ли?

– Мы же можем всю жизнь с тобой воевать…

– Хлопот много. Надо успеть…

– Что успеть?

– Свадьбу организовать.

– Так сейчас лето, самое лучшее – делать свадьбу следующей весной. Например, в российские майские праздники, когда я смогу приехать без проблем. Я же все-таки найду когда-то работу.

– Нет, зимой красивее… Хочу пятого января, в дедушкин день рождения.

– Это будет самое правильное, – поддержала внука Наталия Семеновна, не объясняя, имеет ли она в виду день рождения Виктора Степановича или что-то иное. – Катя с Соломоном венчались зимой, и тетя Таня когда-то в Тамбове…