Период полураспада

Вернувшись в Москву, Лена принялась искать работу, и снова выручил Евтушенков, взявший ее в невзрачный собственный банк. Банк был никакой, обслуживал только предприятия империи отца-основателя, но тот был нацелен на рывок и требовал, чтобы Лена с ее пониманием международного бэнкинга его обеспечила. Она стала налаживать онлайн бэнкинг, бывший в России тогда в диковинку, но как только у нее начало что-то получаться, проект стали у нее отбирать. Она боролась, но понимала, что когда не растешь вместе с коллективом, а приходишь в него на высокую позицию, спетый коллектив сделает все, чтобы выжить чужака. Даже если его привел отец-основатель. Точнее, в особенности если привел именно он.

Свадьба в январе

Удивительно, но в обычно бесснежном Вашингтоне шел настоящий новогодний снег. Он шел день за днем, еле заметно, снежинки – редкие, но крупные – медленно опускались на землю в полном безветрии. Улицы были черными и мокрыми от мгновенно таявшей под колесами машин снежной пыльцы, но газоны и крыши домов покрылись убедительным пушистым покровом, казалось, звенящим тишиной. В «доме на опушке» Наталья Семеновна с головой ушла в приготовления к свадьбе. Как всегда, не посвящая никого в одной ей ведомые цели. Ей непременно было нужно, чтобы от свадьбы внука остался видеофильм, но не доморощенный, растянутый на четыре часа и снятый вкривь и вкось, а профессиональный, хорошо смонтированный. Конечно, с ней самой в главной роли.

– Не случайно мой внук выбрал днем собственной свадьбы день рождения деда, Виктора Степановича Котова, – такой фразой открывался фильм. Наталия Семеновна в черном свитере, с платком Hermes на плечах, с короткой седой стрижкой «под мальчика», держа осанку, сидела перед камерой. – Дед у Юры был необыкновенный…

Дальше шел рассказ о деде, о том, как он любил праздники, любил поздравления, любил пироги, умел гулять на широкую ногу, как боготворили его в коллективе войсковой части, где он работал. Рассказ сопровождался черно-белыми фотографиями деда. Вот он ведет партсобрание, вот принимает новый орден, а все вокруг аплодируют. Вот его поздравляют с юбилеем, а вот он… держит на руках шестимесячного внука на даче, надев для этого фото полковничью форму со всеми колодками наград. И Алка, и ее дочь так хорошо помнили этот снимок, тот сентябрьский солнечно-зябкий день, слова деда: «Пусть у Маси останется фотография деда в военной форме. Пусть помнит, какой у него был дед…»

Наталия Семеновна говорила с экрана о Викторе Степановиче, о детстве Юры. В ее рассказе не было, правда, места для дочери, но Гулю это не обижало, скорее щемило сердце понимание, что этим фильмом мама стремилась сплести потуже нити, связывавшие Юру с бабушкой и дедом. Как дедушка, державший Масю на руках перед камерой, Алка, двумя десятилетиями позже, стремилась оставить внуку память о себе, о своей любви, в которой растили его именно бабушка с дедом, и никто иной.

От иных хлопот, связанных со свадьбой Юры Котова и Эрин Янг, семья Котовых была освобождена традициями их новой страны. Лену приятно поразило, что в Америке нет места стычкам и финансовым сварам родителей. Свадьбу устраивают родители невесты, принимая в расчет лишь ожидания дочери и собственные возможности. Родители жениха оплачивают свадебное путешествие, сообразно вкусу сына и собственному бюджету. Все просто и разумно.

Никто из Котовых не понимал, зачем нужен длинный белый лимузин, почему надо созвать пятьдесят родственников Янгов со всех концов Америки, поставив каждому табличку с именем в рамочке из чистого серебра, а мужчины должны быть непременно в смокингах. Но им этого понимать было и не нужно: если Янгам хочется выбросить тысяч пятьдесят на свадьбу, это их решение.

– Чуня, куда ты хочешь поехать в свадебное путешествие? Неделя в Париже? В Венеции?

– Мам, хочу просто в Мексику, в Канкун.

– Чунь, ты сам сможешь поехать в Канкун. Мне хочется, чтобы ты съездил туда, куда ты сам не сможешь себе позволить.

– Мам, я не хочу ни Парижа, ни Венеции! Хочу валяться на пляже и ни о чем не думать. Приличный пакет для обычных людей, чтобы «все включено», чтобы не напрягаться, и чтобы тысячи на четыре, не больше. Ты потянешь?

– Малыш, деньги в этом вопросе не главное…

– Мам, у тебя их сейчас нет… Правда, не надо Парижа. Нам будет хорошо в Канкуне.