Первый шедевр

– Я. Я тебе предлагаю: у меня там есть душ с горячей водой, бритвенные принадлежности, мыло – все дела. Приведешь себя в порядок, поспишь на диване. Закажем пиццу. И встретишь своих родителей при всем параде.

Он остановил машину в квартале от студии. И предложил Амиру немного пройтись. Тот был насторожен, даже подозрителен. Возможно, он под кайфом и немного на измене.

– Или твоя байка про его родителей не выдерживает никакой критики.

– Так… Как ты вообще? Что происходило после того… – Амир запнулся, не решившись закончить предложение.

– Как моя мать покончила с собой, а отец спился?

– После того, как мы виделись последний раз, но… да. И это тоже, – он засунул руки в карманы, съежившись под холодным ветром.

– Я не видел отца с 17 лет. Да и не хотел бы больше видеть. Пошел в художественный колледж, но как-то… в общем, не задалось. Меня отчислили со второго курса. Но я успел познакомиться со своей нынешней женой. И, если бы не она… Даже не знаю. Тоже, наверное, бродяжничал бы. Или сторчался на героине.

– А сейчас ты просто убиваешь людей и рисуешь их кровью картины. Нормальное хобби!

– Прости, – Амир остановился и посмотрел ему в глаза. – Прости, что не смог быть рядом, когда был нужен.

К горлу подкатил комок. Грегори уже и не помнил, почему их дороги разошлись. Просто они виделись все реже и реже, пока оба не исчезли из виду, растворившись в рутине повседневности и самокопания.

– Ты… не мог постоянно быть рядом, – он хлопнул его по плечу и продолжил идти чуть впереди. – Мне было достаточно, что ты был рядом, когда мне был нужен больше всего.

– Ой, какой ты нежный мальчик, Грегори! Вы еще пососитесь!

Амир втянул голову в плечи, то ли от холода, то ли от слов Грега. Они уже подошли к студии и поднимались на третий этаж. Грегори отворил ключом красную дверь и пропустил своего гостя вперед. Тот присвистнул от удивления, глядя на странную конструкцию посреди огромного зала.

– Так чем, ты говоришь, занимаешься? – Амир скинул мешковатую куртку, осматривая студию.

– Пишу картины… Писал. До этого писал плакаты для фильмов…

– Дааа, я помню. Ты всегда носил с собой огромный блокнот. Тебе с детства снились кошмары, которые ты переносил на бумагу.

– С тех пор особо ничего не изменилось: малыш Грегори до сих пор ссытся в штаны по ночам! – Тим снова забрался на вершину конструкцию, беззаботно болтая ногами.

– Так что это за херовина? – продолжил Амир. – Выглядит… впечатляюще.

– Да уж, – глаза Грегори сверкнули гордостью. – Честно говоря, на это ушли все мои деньги. Последние деньги. Платить за студии тоже нечем. Поэтому я стал подыскивать себе жилье… на будущее.

– Но… как ты это используешь? – спросил Амир.

– Я покажу тебе чуть попозже, – ответил Грегори. – Ты пока можешь принять душ. Он там, за стенкой. И вот еще…

Он подошел к столу, взял небольшую коробочку и протянул Амиру. Тот, открыв ее, обнаружил новенькую остро заточенную опасную бритву.

– Да я… уже привык так ходить, – он улыбнулся Грегу в бороду. – Но ты, наверное, прав. Нужно привести себя в человеческий вид.

– И жопу еще побрей! Малыш Грегори тот еще проказник, – крикнул из-под потолка Тим.

– Там свежее полотенце, шампунь, мыло… Все дела, – сказал Грег. – Я пока закажу еду. Хочешь что-нибудь выпить?

– Не откажусь, – ответил Амир и ушел в душ.

Грегори критичным взглядом глянул на тросы на вершине конструкции.

* * *

– … а потом старик Уолтер бежал за тобой четыре квартала, – сквозь слезы вспоминал Грег.

– Я нашел его вставную челюсть через год в той куртке, когда напялил ее зимой. Сую руку в карман, а там зубы! – вторил ему Амир.

Они сидели за единственным в студии длинным столом, сложив на него ноги, уплетали огромную пиццу и пили виски с колой. Амир сильно преобразился, сбрив бороду и укротив длинные курчавые волосы обычными канцелярскими ножницами. Нет, он все равно не был похож на прежнего себя: семь лет войны и уличной жизни его сильно состарили. Он сидел в одних трусах, обнажив многочисленные шрамы и ожоги, но, ударившись в воспоминания, вновь горел прежней энергией. Как будто им по 10 лет.

– И долго ты будешь с ним бухать и жрать? Когда рисовать будем? – Тим нервно ходил вдоль стола.

– Там под мостом, ты назвался Тимом, – прервал паузу Амир. – Почему?

– Да, действительно, почему? Может ты затеял что-нибудь гаденькое под стать твоей мелочной душонке?

– Если честно, меня напугал тот бомж, который орал про Иисуса. Потому я и назвал первое пришедшее в голову имя…