Первый шедевр

Тупые гипотезы Тима настолько закрутили Грега, что оставалось только нажраться. И сейчас он шатался по улицам в дорогом костюме с выпущенной из штанов рубахой. По зову природы он ушел с улиц в тихий переулок недалеко от какого-то заведения. Расстегнул ширинку и начал мочиться на кирпичную стену.

– Решил показать свою истинную сущность, ссыкун. Ты хоть знаешь, где ты?

– Отвали. Просто закрой свою пасть. И не вздумай лезть в мою пасть…

– Кажется, в Дептфорде. Рабочие кварталы, вечер четверга… А ты тут щеголяешь в своем костюмчике…

– Завали свой чертов рот, вонючий мертвец.

– Я стал таким по твоей воле, если что. Думаешь, я хотел умирать, когда шел на дело? Чтобы ты проколол мне горло?

– Я этого точно не хотел, – заявил Грег, застегивая ширинку.

– Но ты это сделал! И теперь купаешься в деньгах…

– Похоже, что я купаюсь в деньгах, – Грег расставил руки, демонстрируя дорогой, но порядком помятый костюм. – Думаешь, я получаю удовольствие?

– А ты не этого хотел? Намалевать картинку, продать, жить, как гребаный баловень судьбы. Без нужды и сожалений…

– Нет, черт… я хотел написать шедевр… – последнее слово вышло с отрыжкой.

– Но для чего? Намалевать шедевр, чтобы что?

Грегори оперся лбом в стену, которую поливал минуту назад. Бутылка в бумажном пакете готова была выскользнуть из ослабевших пальцев и разбиться. К горлу подкатывала тошнота.

– Чтобы войти в историю, – прошептал Грег.

– Зачем тебе, твою мать, ходить в историю? Думаешь, в учебниках будут писать: «Вот Грегори Бойл замочил Тима Кука и случайно полученную картину продал за охуллиард».

– Мне не нужны учебники…

– Да без разницы! Знаешь, кто вошел в историю? Гитлер…

– О боже…

– … этот маленький никому не нужный австриец, тоже, кстати, художник. Он захерачил миллионы человек, сжигал их в печах, травил газом и что только не делал. Знаешь, что тут главное?

– Что он австриец? – иронично спросил Грег.

– Нет, обмудок! Он маленький, ничтожный, никому не нужный и неинтересный человек! Как и ты! Блоха с наполеоновским комплексом…

– Блоха? А ты сука тогда кто? Ты сраный мелкий вор, никчемный болела «Миллуолла», неустроенный в жизни зек…

– И это все, что ты обо мне знаешь? Ты не думал, что я у меня могут быть дети, жена, старенькие родители? Нужда, которая заставила меня воровать?

– Потому что ты – мразь. Тебя воспитали мрази, полюбить тебя могла только мразь. И дети твои… недалеко уйдут от всех вас.

– Получается, есть люди важные, такие, как ты. А есть остальные типа меня.

– Хочешь, чтобы я тебя пожалел? Хочешь, мудила?!

За спиной гаркнул грубый голос:

– Ты со мной говоришь, гондон?

Грегори повернулся, но от резкого движения потерял равновесие и попятился назад. Обоссанная стена его остановила. Перед ним стоял невысокий лысеющий мужичок с лицом, похожим на недочищенную картофелину. И, кажется, как и Грегори он был пьян.

– Знаешь, кто размышлял так же, как и ты? Гитлер! –

Тим решил, что их интеллектуальная беседа не закончена и стоял перед лицом Грега.

– Да иди ты в жопу! И Гитлера твоего туда же!

– Ты меня фашиком назвал? – мужик сильно насупился, но Грег его не замечал за Тимом.

– Ты переработал мою жизнь в свою сраную картину! И продал ее!

– Иначе твоя жизнь ни хера не стоит, – Грегори снова приложился к бутылке.

– Че ты мля сказал? Ну-ка повтори, урод! – мужик подошел поближе.

– Ты меня убил и продал русскому! И думаешь, что ты лучше меня! Но ты ни хера обо мне не знаешь, – продолжал обвинения Тим.

– Ты ничего не стоишь! Я… – Грег не договорил, руки Тима схватили его за грудки и сильнее прижали к стене.