Писатель Сталин. Язык, приемы, сюжеты

В данном случае образчиком для скромного генсека послужила старая полемика Плеханова с К. Шмидтом.

В своих статьях, так возмутивших г. доктора, — возвестил глава русского марксизма, — я защищаю не «взгляд Г. Плеханова», а взгляд Энгельса и Маркса. Все, на что может претендовать и претендует Г. Плеханов по отношению к этому взгляду, сводится к его правильному пониманию[504].

В такой же манере Сталин пишет Ксенофонтову:

Я против того, чтобы Вы называли себя «учеником Ленина и Сталина». У меня нет учеников. Называйте себя учеником Ленина, Вы имеете на это право <…> Но у Вас нет основания называть себя учеником ученика Ленина. Это неверно. Это лишнее.

В конечном результате вся эта партийно-этикетная иерархия выверена все же по Евангелию:

«А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах» (Мф 23: 8–9). И далее: «Ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» (23: 11).

Соответственно этому диалектическому принципу ведет себя генеральный секретарь:

Да что Сталин, Сталин человек маленький. Кому не известно, что оппозиция во главе с Троцким во время Августовского блока вела еще более хулиганскую травлю против Ленина. [Цитируется древняя, 1913 года, филиппика Троцкого.] <…> Можно ли удивляться тому, что Троцкий, так бесцеремонно третирующий великого Ленина, сапога которого он не стоит, ругает теперь почем зря одного из многих учеников Ленина — тов. Сталина.

Своих оппонентов, самых твердокаменных ленинцев, генсек запальчиво изобличает в искажении («Троцкий фальсифицирует ленинизм»), незнании или постыдном непонимании ленинских текстов: «Поучились бы вы, уважаемые оппозиционеры, диалектике у тов. Ленина, почитали бы его произведения, — пригодилось бы» — и т. д., вплоть до открытых обвинений в отступничестве и угроз: «Может быть, оппозиция не согласна с Лениным? Путь скажет об этом прямо».

С помощью этого христианского самоуничижения он яростно обрушивается на оппозиционеров, обуянных сатанинской гордостью и осмеливающихся — в духе прежней традиции свободно-уважительного отношения к Ленину — соотносить себя с основателем большевизма и претендовать на некое сотворчество с ним:

Троцкий заявил в своей речи, что он «предвосхитил» политику Ленина в марте — апреле 1917 года. Выходит, таким образом, что Троцкий «предвосхитил» Апрельские тезисы тов. Ленина <…> Позвольте, товарищи, заявить, что это глупое и неприличное хвастовство. Троцкий, «предвосхищающий» Ленина, — это такая картина, над которой стоит посмеяться. Крестьяне совершенно правы, когда в таких случаях говорят: «Сравнил муху с каланчой».

В другой раз он сопоставил Ленина с Монбланом, а с «хибаркой» — дерзкого, самонадеянного Троцкого. Словом, «разбился о землю попиравший народы. А говорил в сердце своем: взойду на небо, выше звезд божьих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему» (Ис. 14: 12–14). Подобное кощунство приводит Сталина в настоящее исступление, особенно если оппонент ссылается в придачу на какие-то личные контакты с покойным учителем, как это сделал Бухарин в одной статье 1925 года. Через четыре года, сводя счеты с «ценнейшим теоретиком», Сталин припомнил ему этот грех: