Письма, 1926-1969

Генрих вернулся в конце прошлой недели и теперь свободен на два месяца. Он уже восстановился после семестра, по большому счету переработки ему не страшны. Но всегда нужно быть осторожным. В январе ему исполняется 55. С тех пор как я вернулась из Гарварда, где прочитала две лекции, я не сделала совершенно ничего и не собираюсь ничего делать до следующего года. Ни о чем не хочу слышать. Одна из гарвардских лекций обернулась полным провалом. Социологи, которых я на протяжении многих лет серьезно раздражаю, наконец-то разгневались и набросились на меня. Было весело. Борьба доставляет мне радость. Сейчас начались праздники, мы захвачены суетой и домашними хлопотами. Собираемся устроить большой новогодний званый вечер. Без помощи справиться не так просто, но все получится. Потом мы наконец-то можем быть свободны.

Вы, конечно, знаете, что Эйзенхауэр опять пошел на уступки в деле Маккарти. Другого можно было и не ждать. Но призыв Маккарти к «массам», с помощью телеграмм поддержать его внешнюю политику, направленную против Эйзенхауэра – настоящий плебисцит, – обернулся провалом. В масштабах страны количество телеграмм было совсем небольшим, к тому же добрая треть была направлена против Маккарти. Крайне скверно, что мы можем – и должны – надеяться лишь на выборы. К сожалению, мы убедились, что внутри самого правительства judiciary branch of government (к сожалению, я не знаю этих терминов на немецком) не функционирует должным образом и все зависит от народного мнения, теоретически представленного конгрессом. Поэтому стабильность республики в руках большинства, и именно это с помощью конституции и хотят изменить отцы-основатели. Демократия, рамки и границы которой республика должна установить, изнутри уничтожает республику. Можно сказать: общество преодолело республику. Процесс начался, и остановится ли он – большой, большой вопрос, даже если Маккарти потерпит поражение. Несмотря на это, его поражение будет решающим

condition sine qua non, тогда можно будет по крайней мере снова начать борьбу за республику. Путаница в этих вопросах в кругах интеллигенции невероятная, виноваты во всем социологи и психологи, в терминологической трясине которых все и потонуло. Конечно, они – лишь симптом массового общества, но, безусловно, важны и сами по себе.

Писала ли я Вам, что приезжает Визе¹, о чем, с большим смущением, он сообщил только сейчас? Я дружелюбно ему ответила, и в начале февраля мы уже увидимся. Он совсем не изменился! И все еще меня боится. Странно.

Ренато не «ценит» Вашу жену, а любит ее! Это другое. Критика его не беспокоит, пока он чувствует себя любимым. Напротив. Он точно знает, что важно, в этом его добродетель. Передайте сердечный привет Жанне Эрш. Я очень хотела увидеться с ней в прошлом году, но не смогла найти ее в Париже.

Всего самого лучшего в новом году. Очень беспокоюсь о Вас. Будьте здоровы!

Ваша

Ханна

1. Бенно фон Визе.

153. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 7 февраля 1954

Дорогая Ханна!

Эту почтовую бумагу¹ мне на Рождество подарила Гертруда. Для торжественных официальных писем, конверты подходят и для воздушной почты. Вы написали такое трогательное письмо с рождественскими и новогодними поздравлениями! Уже слишком поздно, но тем не менее написать это всегда уместно: мы желаем вам обоим всего самого доброго, пусть вас минуют все заботы, но останутся радость и отвага. Прошу, не сердитесь, что мы не написали к празднику. Ничто не может нас извинить. Но это знак того, что мы оба были – и остаемся до сих пор – поглощены работой. Боюсь, некоторые небольшие тексты, вышедшие за это время, не были Вам отправлены. Во всей суете я совершенно упустил это из виду. У нас все хорошо. Гертруду одолевают возрастные болезни, старые недуги и иногда головокружения. Но у нее все хорошо, и мы счастливы, как Филемон и Бавкида.