Письма, 1926-1969

Мы с женой были очень рады, что Вы с мужем полюбили Ренато. Вы попали в точку, сказав, что он знает, что такое уважение. Замечания моей жены – лишь выражение ее расположенности. Ренато недавно был здесь. В этот раз он был в восторге от тети Гертруды, потому что она ничего не критиковала, но была лишь обеспокоена и с участием разделяла его заботы. Ему сейчас нелегко. Такие люди всегда вызывают у обычных немцев зависть и чувство ревности, что приводит к фатальным материальным последствиям. Он, в свою очередь, совершенно не готов окунуться в нормальную социальную жизнь. Он словно прибыл из античной Греции: столь же гуманист, сколь и язычник, он не готов променять свою жизнь на дурачество. Поэтому против собственной воли он превращается в авантюриста. Он столь одарен, что шутя справляется с внешними испытаниями, вроде экзаменов. Но несмотря на ловкость, постоянную занятость, непрерывный поиск и беспокойство, он по большому счету ленив. В нем нет упорства, необходимого для успеха. Это не лишает его обаяния, напротив. Но печально думать, чего это в конце концов будет стоить.

Вашему мужу не следует перетруждаться. Он, кажется, полная противоположность Ренато. Но если он будет брать на себя так много, пропадет и медитативный покой, в котором в конце концов и рождается духовное благо. В Америке это, конечно, еще опаснее, чем здесь. Производство пожирает людей. Вы лишь тонко намекаете на политику. Вы пишете, что Стивенсон «ничего не соображает» в том, что касается смысла грядущих выборов, к сожалению, я не понял, что Вы имеете в виду. Несмотря на постоянное чтение газет и журналов, об Америке мне известно недостаточно. Вы говорите о решающей роли выборов. Да, это так, посмотрим, удастся ли народным массам при благоприятных исторических обстоятельствах, сохранив разумные традиции, в большинстве своем остаться на пути здравого смысла. Если нет, последствия будут неслыханными. Сложно представить. Однако тот факт, что за Стивенсона проголосовала почти половина избирателей, внушает надежду. Удивительно, что Вы находитесь в центре событий и чувствуете пульс мировой истории. Здесь, в Базеле, вдали – словно в ложе мировой истории – я в свои годы чувствую себя удивительно хорошо и ничего не хотел бы менять. Но нельзя забывать, что мы лишь наблюдаем из ложи и не принимаем участия в происходящем.

Передайте сердечный привет мужу. Желаю ему успехов в работе. Чем Вы теперь займетесь, когда свободны от работы? Продолжите изучать «горние тропы»? Сердечный привет и от жены

Ваш

Карл Ясперс

Вот так, с Вашего позволения, теперь я могу болтать, лежа на диване.

1. См. п. 148, прим. 7 и 8.

2. В течение зимнего семестра 1953–1954 гг. Я. три часа в неделю читал лекции на тему «Великие философы, часть вторая».

3. Кауфман В. Ницше: философ, психолог, антихристианин. СПб.: Владимир Даль, 2016.

4. Kaufmann W. Jaspers Beziehung zu Nietzsche // Karl Jaspers. Op. cit. p. 400–429.

5. Эдуард Баумгартен (род. 1898) – философ и социолог, после войны преподавал социологию в Штутгарте, Мангейме и Фрайбурге, несмотря на множество разногласий, был близким другом Я. с начала 1920-х гг.

6. См. п. 111, 112.

152. Ханна Арендт Карлу ЯсперсуНью-Йорк, 21 декабря 1953

Дорогой Почтеннейший,

Ваше письмо о Кауфмане и Ренато меня очень обрадовало. Я словно вернулась домой – Вы сохранили стандарты, в которых есть смысл, точные и чудесным образом независимые от болтовни и условностей. Вы очень помогли мне в отношении Кауфмана. Я была не уверена, что о нем думать. Он выражался пошло и самоуверенно, невероятно раздраженным тоном. Я действовала ему на нервы – и не хочу осуждать его за это. В одном Вы не правы: сейчас, как и прежде, он не только с радостью пригласил бы вас в Принстон, но он даже и не подозревает, что написанное им могло бы Вас разозлить. Он рассказывал мне о статье, потому что Ваше имя было упомянуто в Принстонской лекции, и я ответила, что Вы развили политические взгляды Канта. Он был очень горд, что разглядел в Вас «кантианца». Еще одна неточность: Вас пригласил не Кауфман, а Принстон – местный снобистский университет par excellence. Он там простой доцент. Наоборот, он надулся как павлин потому, что знаком с Вами и может лично Вам написать. Здесь это допустимо, чтобы наводить неформальные справки. C’est tout! Вы здесь очень известны, Вас хорошо знают. И это совершенно не связано с выходом Ваших английских книг. В университетских библиотеках все есть, и студенты Вас читают. Генрих как раз внес Tragedy is not enough в список обязательной литературы для своих слушателей.