Письма, 1926-1969

Для связи между друзьями моя жена всегда выбирает самые подходящие слова и, на мой взгляд, написала прекрасные письма обоим Теодоракопулосам. Для Вас в этом письме я добавлю лишь пару строк. Теодоракопулос очень простой, обстоятельный человек, философски весьма прилежный. Насколько я могу судить, он не считает свои достижения в философии выдающимися, но это не столь важно. Он профессор в Афинах, поэтому, полагаю, будет вести себя как настоящий педагог. Я счастлив, что Вы познакомитесь с новыми людьми и с нетерпением жду рассказа.

С сердечным приветом

Ваш

Карл Ясперс

175. Ханна Арендт Гертруде и Карлу ЯсперсРим, 20 сентября 1955

Дорогие друзья,

Благодарю за знакомство! Рим потрясает. Величие наслоений мира¹.

Блюменфельды: я не представляла, насколько он переменился, иначе не стала бы писать ему тогда. Но для меня он остался прежним. Они не знают, что Вы тоже будете в Баденвайлере, будет лучше, если я ничего им не скажу. Тогда получится устроить все таким образом, что Вас никто не побеспокоит.

Миланский конгресс² – скука. Все³ повторяют сплошные клише. Прежде всего в устной форме. Мне понравился Силоне.

Послезавтра снова в дорогу. Пишу чернильным карандашом – совершенно не умею выражаться без машинки.

С четверга: Афины, отель Akropolis. Наверняка останусь в Греции до 12 октября.

Всего хорошего, сердечно

Ваша Ханна

Из издательства написали о Вашем «выдающемся предисловии»⁴. Но прочитаю его уже когда книга будет готова!

1. Исторический мир, который становится очевиден словно в пересекающих друг друга слоях.

2. См. п. 165, прим. 2.

3. Среди участников конгресса были Рэймонд Эрон, Сидни Хук, Джон Кеннет Гэлбрейт, Артур Шлезингер-мл., Фридрих ф. Хайек, Манес Шпербер, Бертран де Жувенель, Теодор Литт и пр. См. книгу, упомянутую в прим. 2 к п. 165.

4. См. п. 172, прим. 1.

176. Ханна Арендт Карлу Ясперсу Афины, 7 октября 1955

Дорогой Почтеннейший,

Короткая весточка о том, что я не пропала. Прилагаю к письму¹, увы, не самую лучшую репродукцию. Лучше здесь не найти. Но в действительности погребальная стела невыразимо прекрасна и выразительна: погибший юноша, взгляд которого обращен в неизвестность, у его ног скорбящий маленький раб и скорбящий пес, и старик – не погруженный в скорбь, вся его фигура выражает единственно вопрос!

Все это мне еще дороже, чем я думала. Невозможно, невозможно вырваться. Решила сократить поездку в Израиль и остаться здесь еще на неделю. Вчера вернулась с Пелопоннеса, а завтра отправляюсь на Делос и в греческий островной мир, который зовет и манит со всех сторон. Представьте себе: землей разделенное море. Очевидное противоречие здесь стало действительностью. Купаюсь везде, где только представится возможность. Плавание словно возвращает меня домой.

Перед тем как отправиться на Пелопоннес, я встретилась с Теодоракопулосом, который в компании его прекрасной, очаровательной жены пригласил меня в Дафни. Очень трогательно и мило с его стороны. Большое спасибо!

Кстати: мое письмо из Милана было написано в страшной спешке. Но Вы поняли меня верно: все, что я написала о Блюменфельде, было «объективно». Для меня он, конечно, остался прежним.

До скорого! Чудесно, что я уже могу написать эти слова.

Вам и Вашей жене всего наилучшего

Ваша

Ханна

1. В архиве не сохранилась. Должно быть, речь идет об изображении надгробного барельефа с фигурами отца и сына IV в. до н. э.

177. Карл Ясперс Ханне Арендт Базель, 12 октября 1955

Дорогая Ханна!

Благодарю за оба Ваши письма, из Милана и Афин, и прекрасное изображение памятника. Каждый раз все кажется Вам прекраснее, чем прежде. Нас вдохновляют даже несколько строчек, написанные Вами.

Пришло Ваше пальто. Ваша комната готова к Вашему приезду.