Письма, 1926-1969

Теперь: Шилпп. Должен был ожидать меня здесь, но я так ничего и не получила. Надеюсь, получу сразу после каникул. Если честно, меня совершенно ошеломило, как моя юная студентка из Беркли заявилась к Вам вот так запросто². Это очень робкая девушка, но этих американцев никогда не поймешь. Они так привыкли просто заходить куда им вздумается. Надеюсь, она не доставила Вам хлопот. Для меня большое облегчение – и большая радость, – что она Вам понравилась. Она непременно последует Вашим советам, она очень прилежна. Меня так же обрадовало и то, что в Вашем доме оказался кто-то прямиком с американского запада. Теперь Вы познакомитесь с Беркли еще ближе и круг, который мне кажется излишне широким, кажется, замкнется.

Сегодня вечером мы идем на «Макбета». Здесь есть небольшая труппа актеров, которые так прекрасно исполняют Шекспира в небольшом театре, такого исполнения мне не доводилось видеть нигде в мире. С большим вниманием к поэтике и лирике. В целом у меня все очень хорошо. Здесь меня ждал граммофон с восхитительными записями, и я часто их слушаю. Я открыла для себя новый мир, потому что сила музыки – величайшая из мировых сил. Я пока не хотела покупать граммофон потому, что в нем скрыто слишком великое искушение, к тому же я думала, что он мог бы стать хорошим подарком на пятидесятилетие. Но Генрих решил, я слишком педантична и должна наконец обзавестись одним. И вот он у нас, я обращаюсь с этим чудом техники с большой нежностью и крайней осторожностью.

Я много думаю о Вашем тихом Рождестве. Если мои временные подсчеты верны, прямо сейчас вы вдвоем сидите наверху, в кабинете, и вместе читаете. Я часто вспоминаю этот молчаливый, общий покой наверху, когда вы проводите вечера вместе, покой, который охватывает все вокруг, стоит только зайти в комнату, и тишина все время остается неизменным фоном.

Все мои мысли только о вас. Желаю вам доброго, здорового, насыщенного работой года!

Ваша

Ханна

1. Также упоминаемый как «политическая книжечка» и «введение в политику», см. п. 187, 209 и 222. Работа не была завершена. См. п. 233, прим. 2.

2. Речь идет о записке Гертруды Я., приложенной к письму Ханне Арендт от 19 декабря 1955 г., студентка – Беверли Вудворд.

180. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 31 января 1956

Дорогая Ханна!

Ваш визит был столь прекрасен, так воодушевил нас, был таким естественным и искренним, убедил меня в намерении сразу взяться за «особенное» письмо. Я откладывал его изо дня в день, пока не настал правильный момент, но оказался увлечен активной работой, затем снова вернулся к Платону, Августину и теперь к Канту. Я либо был страшно занят, либо слишком утомлен. Но теперь я не могу ждать дольше и наконец, не дожидаясь подходящего момента, пишу, чтобы наконец поблагодарить Вас.

В первую очередь за Ваши тайно оставленные подарки: как мило с Вашей стороны, засыпать нас дарами моря, которые я так сильно, сильнее всего люблю. Знали ли Вы об этом и о том, что эти морские дары будут трогательно напоминать мне о месте своего происхождения?

Далее Ваши византийцы: я разглядываю их с огромной радостью в их отчужденном величии, в свете их власти, их благочестии, в котором словно скрыта проницательность (как в случае Августина). Этой книгой¹ Вы говорите: мы должны знать обо всем, и прежде всего, если я знаю Вас достаточно хорошо, мы должны знать, что все прекрасное – прекрасно, и, разумеется, в этом Вы правы.

И Ваша книга, перечитывая которую я нахожу столько утешительных мыслей, хоть и хорошо знаком с ее содержанием. Я еще сильнее, чем прежде, убежден, что эта книга, возникшая благодаря ясности Вашего взгляда, – первый (несмотря на то что все твердят о тоталитаризме) настоящий прорыв для нашего политического мира. Каждый политик должен прочитать и понять ее сегодня. Она ставит диагноз и описывает симптомы грибковой болезни, которая распространяется и поражает все на своем пути. Ее переносчики умны, словно грибы, потому что инстинктивно делают то, что следует, то, что от них требуется, – в том числе благодаря своему сущностному нигилизму, который не оставляет шанса человеческому сопротивлению. Поэтому они одарены талантом подчиняться закону этой болезни, не понимая ее сути. В результате это приводит к саморазрушению и человека, и самого гриба, который умирает вместе с захваченной им плотью. В Вашей книге Вам удалось выразить этот страх с поразительной рассудительностью, и теперь он во всей своей разветвленности, многосторонности своих последствий должен стать предметом изучения, для которого необходима должная прилежность, если кто-то задастся целью понять Вас. В блистательном, драматическом изложении Ваши наглядные рассуждения кажутся простыми (Лотте², которая, на мой взгляд, понимает все совершенно точно, недавно прочитала эту восхитительную книгу «словно роман»), но эта простота может привести и к путанице.