Письма, 1926-1969

К тому же, как и при знакомстве с любыми подобными озарениями, читатель, столкнувшись с этими интеллектуальными достижениями, полагает, что писатель (как это недавно произошло со мной и Кантом) гораздо умнее, чем сам предполагает. Такое чувство, что автор подвержен инстинкту, который не с помощью интеллектуальных навыков, но в результате непрерывного поиска снова открывает самые разнообразные объекты и выявляет скрытую систему в основе целого, не понимая самого целого. Это напоминает интуитивный взгляд медика, который шаг за шагом открывает фрагменты новой болезни, не отдавая себе отчета в том, как ему это удается. Если за Вами решится последовать новый автор, который захочет изложить логические построения Вашего интеллекта в простой и наглядной форме, он будет вынужден все время обращаться к первоисточнику, чтобы не потерять силу, которая открыла бы глаза другим.

Но чувство благодарности переполняет меня, когда я вспоминаю обо всем, что мне так трудно выразить в словах. Благодаря Вам я снова убедился в единстве разума, которое невозможно описать. Способен ли здравый рассудок, словно гормон, одолеть ту самую заразу? Подобия неуместны, когда вступаешь в контакт с тем, на что указывают Платон, Кант, Спиноза и Лессинг. Там не существует подходящих законов помимо устаревших, которые не могут привести нас к истине, нет описаний помимо тех, что повествуют об отдельных личностях. Нет никаких институтов или организаций, с помощью которых можно было бы прийти к власти. Это союз без договора. Но там, где существует это нечто, оно может стать связующим звеном и вместить мировую надежду. От микоза, как и от любого другого недуга, не поможет ни один рецепт, какое бы лекарство мы ни решили использовать. Решающее значение имеет позитивная сила, которая не может стать облеченной в вербальную форму истиной, но которая поддерживает наше доверие, когда разум представляет все в пессимистичном свете и видит лишь негативные возможности, не находя спасения во всепоглощающем несчастье. Красота природного мира – фактор, которым нельзя пренебречь. Она сохранится, даже если человеческий род исчезнет с лица земли – но для кого? Своего рода эстетическая отрада. Но возможность людей объединиться разумно и открыть в себе всесокрушающую силу любви – ставит предел сознанию, замкнутому в безысходности. Своим девизом³ Вы выбрали фразу «пребывать в современности». Вы знаете, что она очень мне по душе. Но, возможно, ее необходимо дополнить: никогда не терять надежду. Первая фраза советует не упустить возможность, вторая – предлагает действие, не опускать руки, каким бы бессмысленным все ни казалось: Вы своим примером доказали, что действие, восстановление, поворот могут продолжаться, пока не завершен процесс уничтожения. И если через сто лет человечество исчезнет или останутся лишь несколько его представителей, не связанных с нами (что вероятно, но не предопределено), если микоз приведет к окончательной катастрофе физического самоуничтожения, следующей за самоуничтожением политическим, необходимо сохранять и видеть смысл сущего, который разделяем мы, немногие – хотя, возможно, и многочисленные, но лишенные голоса.

Философ, оказавшийся у предела, может рассуждать лишь о времени и пространстве как формах существования или о том, что следует из подобных воззрений (в намеках Платона, потрясающих и искаженных Августином, ясных и чистых идеях Канта и, вероятно, у нескольких индийцев).

Мы, пока мы живы, занимаемся своим делом – что Вам по-прежнему удается – и подобно Вам, говорим, если только это возможно, но в этом, кажется, нет смысла с точки зрения практически полезных результатов. Я с радостью представляю, как Вы вместе с Генрихом Блюхером размышляете и работаете – что вселяет в нас, в меня и Гертруду, такую радость труда: где-то живут уникальные, задумчивые, лишенные сентиментальности, беспечно серьезные люди, с которыми нам довелось быть знакомыми и которые теперь стали совершенно незаменимы. Мы не замыкаем круг, не назначаем должностей и ни в чем не упрекаем тех, кто подходит или не подходит под это описание, но иногда падаем духом от того, что их так немного.

Теперь письмо приобретает тон, о котором я думал недели назад, но не совсем готов к нему сейчас.

Должен поблагодарить Вас за два письма⁴

, а также за то, что прислали фрагменты и их истолкование. Я написал Оукшотту⁵, пока никакого ответа.

Совершенно нормально, что Вы передали книгу Пипера издателю на перевод в Англии, теперь все права на перевод останутся в Вашем распоряжении.

Я ничего не слышал о Шилппе. Из Штутгарта лишь сообщили, что немецкое издание тома намечено на весну, а выйдет оно ближе к осени.