По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии

Но вот ситуация незнакомая, а готовых ролей для по­ведения в ней нет. Тут-то и возникает требующая от личности нестандартных решений, т.е. проявлений индивидуальности. Инструкция требует одно, а индивидуальность идет наперекор инструкции, «сознательной» дисциплине, не оправдывает ожиданий. Индивидуальностью трудно управлять. Она постоянно бросает учителю вызов. В ответ появляется стремление убе­речь детство от детства, «отредактировать» индивидуаль­ность личности до стереотипов взрослой «прозы жизни». Личностью становятся, приобщаясь к культуре, а инди­видуальность отстаивают в борьбе за те или иные общече­ловеческие и социальные ценности.

Поэтому-то, если в социальной технологии взаимоот­ношений учителя и ученика нет места для самостоятель­ного выбора, то ученик настойчиво ищет точки опоры для своей индивидуальности в сферах деятельности и со­циальных группах за пределами школы. Получается, что в школе он ведет себя, а за пределами школы — живет.

Так где же существует индивидуальность личности, в каком она обитает пространстве? А.Н.Леонтьев, говоря о личности в ее коперниканском понимании, писал, что я нахожу свое «я» не в себе самом (его во мне видят дру­гие), а во вне меня существующем — в собеседнике, в любимом, в природе, в системе. Еще в более парадок­сальной форме место обитания личности обозначается в исследованиях А.В. и В.А. Петровских. Они утверждают: под поверхностью кожи искать свое «я» бесполезно. Личность проявляется через вклады в других людей, через те изме­нения в жизни других людей, которые мы производим своими действиями, поступками и деяниями.

Нередко услышав подобные рассуждения психологов, учитель спешит отмахнуться от них: «Придумывают не­весть что в своих лабораториях, а мне работать нужно». Однако в том случае, когда речь идет о стратегии воспи­тания, то, казалось бы, странный вопрос о месте обита­ния сущности личности приобретает сугубо практическую направленность. Ведь если согласиться с устойчиво быту­ющим мнением, что личность обитает внутри отдельного человека, а все поступки ребенка жестко выводятся из его собственной биографии, то и процесс воспитания будет строиться, попросту говоря, в лоб: «Ты не должен. Ты не имеешь права. Ты не можешь так поступать. Скажи мне, кто твои родители, и я скажу тебе, кто ты». Груст­ные последствия сведения сути личности к ее индивиду­альным знаниям и переживаниям трудно переоценить. Одним из последствий такого понимания является под­мена в школе воспитания обучением, иллюзия о том, что воспитать — значит объяснить.

Из-за этой иллюзии в школе господствует чисто сло­весное воспитание. При этом не учитывается, что даже самые правильные слова и призывы не могут научить со­вести, что нечестность рождается не из-за незнания и знанием ее не перекроишь. Нельзя ввести в школьное рас­писание наряду с уроками математики уроки доброты и мужества. Существующая социальная технология обуче­ния привела к растворению воспитания в обучении, а представление о личности как сумме индивидуальных зна­ний и переживаний — к превращению воспитания в по­токи объяснений и нравоучений. Об исчезновении воспитания в школе начинают говорить в последнее время некоторые писатели. Но выход из создавшейся ситуа­ции они ищут, опять же исходя из подкожного понимания человеческого «я». Совесть, доброта, честность— все эти, по их мнению, свойства даны человеку чуть ли не от рож­дения. Не трогайте их, не мешайте их росту — и они в конце концов расцветут. Если бы действительно было так, то оставалось бы уповать на гены «добра» и «совести», а стратегией процесса воспитания стала бы бережливая стра­тегия невмешательства. Крайности, как известно, сходят­ся. И педагогика, подменившая воспитание обучением, и критикующая эту педагогику публицистика, призываю­щая не мешать прорастанию зерен совести в душе ребен­ка, замыкают мир человека в натуре, его индивидуальном сознании, и в итоге... теряет личность.